– «Сангоки», данные по другим кораблям.
– Сбрасывают скорость. Координаты… Я увидела Каору и Синдзи. В ATF я каким-то образом сбросила скорость с совсем уж невообразимыми перегрузками, и парни теперь были далеко впереди, а значит, что меня как раз сейчас нагоняют очень неприятные последствия. Их было видно уже на видеолокаторах – змеистых, длинных.
Огромных. Три почти одинаковых Предвестия плавно расходились в стороны, чтобы взять меня в клещи, и вдобавок «Сангоки» оттесняли прямиком в астероидное поле. Ну, или что это там бледно светилось справа по курсу.
– «Сангоки», ускорение. Пятый режим.
– Да, Аска. Нелинейно колеблющееся ускорение – хорошая загадка для перехватчиков. Если бы против меня воевали капитаны и ВИ баронианского флота, я бы ввела еще какие-нибудь коэффициенты, а так
– просто позволила кораблю побросать кубики. /'Да святится случайность'/.
– Аска! Помощь нужна? Синдзи. Чертов незаикающийся заика, что ж ты нервничаешь так?
– Нет. Синдзи, Каору. Ускоряйтесь, встретимся на курсе к цели. /'Бой //без //ATF////только на встречных скоростях. На однонаправленных твои шансы минимальны'/. Голос призрака, который снова со мной. Я улыбалась. Учите своего Синдзи, Мисато-сан. Фрегат разгонялся до предельной в этом киселе скорости. Я чувствовала каждый миллиметр своей брони, каждую капельку бьющейся внутри крови. А три метки уже сходились, уже выходили на стрелковую дальность.
– «Сангоки», первый режим ускорения. Это вам от меня прощальный подарок – тупо и предсказуемо, аж обидно. Вычисляйте точку перехвата… И, это. Вам же хватит мегаметра, чтобы развернуться?
– СН-заряд – к бою. И – аварийное торможение! Я выстрелила и вцепилась в свою разогнавшуюся броню, почти ломая на себе сочленения. Семь тысяч g, и все, что у меня осталось после компенсации торможения, – на носовые экраны, где сейчас будет горячо, где сейчас будет маленький солнечный ад, загар и полный курорт. Что-что, а тормозить я умею. Я хрипела, обвитая болью, и пыталась остаться в сознании, держась за совершенно дурацкую фразу: /'Я умею то//рмозить… Я умею тормозить… Черт, в//ыживу – запомню'/. Два Предвестия из трех влетели в ослепительный сгусток света сразу, еще одно, пытаясь уклониться, плюнуло в меня чем-то, неразличимым на фоне полыхающей звезды. Поздравляю, из категории «опасное дерьмо» вы для меня перешли в категорию «опасные животные». Запросите пощады – буду считать разумными тварями. Или лучше просто отвалите от меня, окей? Обходя по дуге гаснущее светило, я от души уговаривала себя бояться. Получалось, не поверите, так себе. Видимо, я зря опасалась, что если полечить безумие, я не смогу быть одним с кораблем. Зря, да. Боевой идиотизм – это неизлечимо. /'Ты чертовски успешная идиотка»,/ – в тон моим мыслям сказал призрак войд-коммандера. *** Каору на моих глазах свернул ATF посреди кипящей туманности из обрывков. Что он там убил – было не понять, но и Синдзи, и он сильно замедлились. Дальние радары сходили с ума: со всех сторон к нам приближались новые Предвестия, и их было очень много.
– Если прижмут сверху – нас похоронят, – мрачно сказал Синдзи. Снизу у нас в оптическом диапазоне ничего не было, кроме горящего от чудовищных скоростей газа, кроме светящихся вихрей, но вот в гравитационном диапазоне там было действительно ослепительно.
Каскады разгоняющейся материи падали туда, подсвечивая целое море кошмара под названием «тяготение». Услужливый ВИ подсказал, что при спуске еще на три целых и что-то там тысячных мегаметра нас раздавит за две секунды.
– От атак в плоскости – уклоняйтесь. При нападениях сверху стреляйте всем, чем хотите, – сказала я. Призрачный голос одобрительно промолчал. Было бы неплохо связать маневры атакующих, промчавшись над самым краем гравитационной бездны, но этот трюк был даже для меня чересчур: ни о какой точности при расчетах нагрузок там речи не шло, я пожгу аналитические модули ВИ за первые несколько мгновений полета там. Опять же, сшибет с курса потоком материи – я даже «Mein Gott»
пискнуть не успею. До цели оставалось ужас как мало, но на наш след слетались и слетались новые аборигены.
– Группа Предвестий. Левый борт, угол семьдесят. Синдзи выпустил навстречу новоприбывшим что-то быстрое и яркое, но твари уже расходились, и, что бы сейчас не взорвалось, оно посечет одного-двоих, а остальные… Остальные были неприятно быстры. /'Продолжай навязывать им скорость'/. Продолжаю, Мисато-сан. У нас троих даже с одновременно развернутым ATF маловато шансов в таком бою, да еще и при ограничении маневра чертовой бездной. Я кусала губу и просчитывала маневры. Не пойдет, не пойдет, не пойдет… И это – тоже не пойдет. Поле продвинутой тактики – это искусство невозможного, а как насчет совсем-совсем невозможного? Как насчет такого варианта, господин Аустерман?
– Еще одна группа. Встречный курс, угол семьдесят три. Можно увернуться и подставить их гравитационной аномалии. /'Можно, Аска. Но если они успеют откорректировать курс? Ты получишь энергетические заряды под двигательные пилоны'/. А они ведь успеют, согласилась я, вспомнив их плавность при обходе кварковой звезды. Они ведь, черт побери, успеют. А значит, нас прижимают, и мы не можем обеспечить себе «зонтик», дай бог от фланговых атак хотя бы отбиться. Эх, Мана-Мана. Нам тебя очень-очень не хватает.
– Есть мысль. Опускайтесь ниже. Что за… Каору?! Штурман-зазеркалец тяжело дышал, а его «Рокугоки» поднимался над курсом, забирая все круче вверх, ускоряясь за счет горящих щитов. /'//Восемь//тысяч //g//'/, – подсказала заботливо подсвеченная надпись в поле моего зрения. /'Хана его десантникам»,/ – поняла я.
– Нагиса, ушлепок, держи строй!
– Не кипятись, Аска, у нас с тобой все равно бы ничего не получилось. Я онемела. Взбунтовавшаяся машина вышла из поля зрения видеолокаторов, и я давила в груди жуткую мысль: предал, сука, все, вот она, кровь взыграла. Или что там у этих тварей закатных.
– Аска, как ты любишь прощаться? – спросил Каору. – Можно пару красивых слов?
– Иди в жопу, говнюк! Вернись сейчас же! Черт, я ору. А еще – я знаю, на что он рассчитывает, потому что когда нужно сделать самое-самое невозможное, у людей всегда есть последнее ублюдочное прибежище.
– Давай, Аска. Голос рокотал прямо у меня в голове, прямиком под черепом. Где-то в ушах звенел крик Синдзи, который орал что-то про «какого дьявола», про «Каору, вернись». Обормот уже тоже все понял, но он не знал о главном. А Нагиса, порывшийся у меня в голове, – знал. На месте «Рокугоки» начал распускаться убийственный цветок поля продвинутой тактики, и связь оборвалась. Там, высоко над нашим курсом раскрылся тот самый зонтик из двух десятков разбегающихся машин, в каждой из которых был маленький конструкционный дефект. И, если что, это я не о Нагисе Каору, красноглазом штурмане из зазеркалья. /''Рокугоки»,/ – попросила я, тянясь через пространство к чужому ВИ. – /'Рокугоки», пожалуйста… Умри со смыслом'/. В машинном выражении это наверняка звучало намного проще и суше. Космос над нами полыхнул взрывами, которые мгновенно слились в одно сплошное сияние. Взрывы трансаверсальных двигателей были серыми, как сама изнанка. Серыми – и оглушительно-слепящими. Я швырнула «Сангоки» вниз, на опасный край гравитационной ямы, а серое покрывало все спускалось и спускалось, и просвет между серостью и черной гибелью становился все неразличимее. Впереди рассекала мир тоненькая желтая линия, к которой надо прорваться на оглушенных приборах, на воющих локаторах, на отшибленных щитах. Прости, Аска, но выбора у тебя уже не осталось. Тебе только и осталось – дойти, а остальное за тебя уже сделали. Меня тряхнуло, повело вниз, и носовые двигатели захлебнулись нагрузкой, удерживая «Сангоки» от пикирования в яму без возврата.
Серая пелена все кипела, обжигая мне спину, совсем недалеко мелькнуло что-то огромное, увлекаемое вниз потоками тяготения, и я даже забыла загадать – /'//Mein////Gott//, //только бы не Синдзи'/. Все закончилось в одно мгновение: подожженная туманность осталась позади, бездна – тоже, а перед глазами оживала полупрозрачная вязь приборных показаний. Возвращалось все, кроме фрегата «Рокугоки». Мне не было жаль Нагису ни на грамм. Я ему даже завидовала: он узнал о себе правду, увидел звезды другого мира и погиб, забрав с собой тех, кто исковеркал ему жизнь. Наверное, я чертовски романтичная сука, ведь вместо того, чтобы оценивать новую диспозицию, я думала о том, как круто умирать, достигнув цели, как ослепительно выглядела эта смерть, и о том, что я тоже хочу так умереть. Лет эдак в четыреста. *** Песочная планета горела в перекрестиях моего бортового оружия, и у меня осталось достаточно
