покрывал, лежала его жена.
— Мойра, леди Элис привезла для тебя новое чудодейственное зелье, — саркастическим тоном сказал Найэл.
Элис поняла, что его сарказм был направлен не против нее, а против жены.
— Клева испытала смесь этих целебных трав и считает, что она очень хороша. — Элис подошла к своей «пациентке» и улыбнулась ей. — Я знаю, что это средство очень помогло моей старой няне. Она, по словам Клевы, страдает той же болезнью, что и ты.
Мойра с надеждой посмотрела на нее. Глаза у больной были красные. Элис еще раз убедилась в том, что даже когда болезнь была самовнушением, все равно всякая хворь мучительна.
— Это очень целебное лекарство. — Элис вытащила маленький пузырек из сумки, привязанной у нее к поясу. — Один раз в день по одной капле растворять в чашке воды. Но не больше, иначе это может быть опасно. Ты почувствуешь себя лучше после первого же приема, а к концу недели, я ручаюсь, ты поправишься.
Мойра взяла пузырек, а Элис позаботилась о чашке воды. Очень скоро после принятия лекарства ее глаза заметно очистились, и она смогла сесть, чтобы принять участие в оживленном разговоре с гостьей, обычно к ним приходили одни мужчины.
— Кенивер? Вы из Кенивера? — спросила Мойра, чтобы поддержать разговор.
Элис незаметно выпрямилась. Неужели до нее дошли слухи об обвинении, выдвинутом против ее отца? Элис удалось сохранить на лице улыбку.
— Да, мой отец — барон Кенивер, он — приемный отец вашего графа.
— Дэйра-Дьявола… — женщина резко замолчала. Она сильно покраснела оттого, что начала, не подумав, допытываться о прошлом графа. Ульгер и ее муж, нахмурившись, придвинулись поближе.
— Дэйр приехал в Кенивер, когда я была еще маленьким ребенком. — Элис хотела отвлечь внимание женщины от разговора о ее отце и внимание мужчин от слов Мойры, вызвавших их гнев. Она торопливо продолжала:
— Бедный мальчик очень терпеливо обращался со мной. Я всегда надоедала ему во время его упражнений с мечом, копьем и кинжалом. Он часто дразнил меня, но всегда, когда было нужно, помогал мне или тому, кому требовалась его сильная рука. Поэтому мой отец много-много раз утверждал, что Дэйр — его «лучший и храбрейший рыцарь».
Элис продолжала делиться своими воспоминаниями. Она рассказывала о тех случаях, когда Дэйр защищал слабых или доказывал свою верность тому, кто ее заслуживал. Эти правдивые истории очаровали ее слушателей.
Напоследок она даже призналась, как притворилась плачущей и попросила Дэйра взобраться на дерево, чтобы спасти ее котенка, который на самом деле просто не хотел слезать. Когда ее странствующий рыцарь, весь оцарапанный, принес ей это маленькое существо, она всего лишь посмеялась оттого, что ее проделка удалась. Дэйр так нашлепал ее, что за ужином ей было больно сидеть, хотя и он был очень этим расстроен. А она больше никогда не дразнилась за чужой счет.
Уже темнело, когда пара из Бердина неохотно распрощалась с леди Элис и сопровождавшим ее рыцарем.
Весь день Томас провел в утомительной поездке на дальние фермы. Поздним вечером он вернулся в замок. Присущее ему чувство юмора оставило его. Дэйр не присоединился к нему, как собирался, и Томас в волнении спрашивал себя почему. Его беспокойство росло оттого, что он видел, с каким подозрением относились к Дэйру простые люди, повсеместно повторяя о нем дикие истории.
Томас вошел в большой зал Уайта. Множество ничего не делающих слуг и стражников замолчали при его появлении. Арлен покраснел, и его лицо стало ярче волос, что выдавало его возбуждение. Очевидно, он спорил с кем-то, а остальные, не стесняясь, глазели на них. Томас не сомневался, что предметом обсуждения был граф, иначе разговор не прервался бы.
Эта сцена доказывала, что кто-то плохо относится к своим обязанностям. Он огляделся, ища того, кому следовало следить за слугами. Но он не увидел ни Элинор, ни Клевы. Ни даже Элис. Конечно, она не была обязана это делать, но, исполненная сознанием долга, нашла бы способ разрешить конфликт и подтолкнула бы этих людей к более стоящему занятию. Неудивительно, что здесь не было Сибиллин. Ее никогда не было там, где требовалось работать.
Он спустился вниз в переполненную кухню. Хотя там не прекращалась уборка, их перешептывание оборвалось. Томас достаточно пожил на этом свете, чтобы правильно оценить ситуацию. Он уже слишком часто обнаруживал это в тот день. Не найдя того, кого искал, он специально снова поднялся в большой зал. Почти все, кто был там раньше, ушли.
— Кто-нибудь может мне сказать, где найти графиню?
Он с трудом сдерживался, но старался говорить спокойно. От этого его обычно мягкий голос прозвучал очень холодно. Его брови так нахмурились, что немногочисленная аудитория задрожала.
Обитатели Уайта любили этого добродушного рыцаря, несмотря на то, что он поддерживал Дьявола. В действительности узы дружбы, связывавшие Дэйра с сэром Томасом, и неизменное доверие, с которым к графу относилась леди Элис, сдерживали растущую подозрительность людей. Сэра Томаса редко видели раздраженным, но никогда раньше он не был так рассержен.
Их замешательство еще больше разозлило его, и, не сдержавшись, он резко потребовал от них ответа:
— Если вы не знаете, где ваша графиня, скажите мне, по крайней мере, что произошло с вашим графом и леди Элис?
Арлен ждал возвращения рыцаря и знал, что обязан дать ответ на вопрос. Он вышел вперед, чтобы объяснить, в чем дело — насколько мог.
— Когда я вернулся из Врексдэйла, я привез неприятные новости для леди Элис. Вскоре после этого наш граф уехал… один и никому не сказал куда. А потом леди Элис тоже уехала из замка Уайт. Она отправилась с моим отцом к одному из вассалов графа. — Арлен ничего не сказал о плененном охраннике. Граф Дэйр приказал ему сохранять тайну, и он сам решит, кому ее раскрыть.
— Намного позже, после вечерней трапезы, леди Элинор, сославшись на тяжелый день, удалилась к себе в спальню. Леди Сибиллин тоже ушла в свои покои. — Последние слова Арлена прозвучали пренебрежительно, но потом он мягко добавил: — Леди Элис поздно вернулась после посещения больной жены одного из вассалов и поужинала в одиночестве.
Томас удивился. Сначала он думал, куда мог уехать Дэйр и почему. Но потом он подумал, что Элис тоже необычно вела себя. Она много помогала другим и никогда раньше не просила занятых делами слуг подать еду лично ей.
Он хотел бы узнать, какое сообщение заставило Дэйра уехать и так расстроило Элис, но он не имел права требовать большего объяснения: это их личное дело. Молодой стражник из уважения рассказал ему о том, что знал. Теперь, получив ответ на свой вопрос, он должен был разобраться с одним очень важным делом.
Томас поблагодарил его улыбкой и кивком головы и вышел из зала. Он поднялся вверх по лестнице и резко постучал по обшитой толстыми дубовыми досками двери, ведущей в покои Элинор. Он с нетерпением ждал ответа. К его большому облегчению, она сразу открыла дверь, и ему не пришлось стучать громче. Но когда он увидел перед собой стройную сильфиду в наскоро наброшенном халате, он покраснел как мальчишка.
Элинор была удивлена этим поздним визитом. Она уже разделась и легла. Думая, что ее зовут, потому что случилось что-то ужасное, она не заботилась о том, как выглядит. Элинор не показала вида, что ей приятно его смущение. Это доказывало, что она не так невыносимо стара и непривлекательна, как ей казалось уже много лет.
Собственная невольная реакция рассердила Томаса, и он еще больше нахмурился. Ему нужно поговорить с ней об одном очень важном деле. Наедине. Но они не могли поговорить ни в коридоре, где их могли услышать, ни в ее спальне, куда он не имел права заходить.
Сжав зубы, Томас жестом вызвал ее в коридор. Он повел ее в малую гостиную. Когда они вошли, он закрыл дверь.
Томас не ждал, пока Элинор сядет или хотя бы спросит, почему он так странно себя ведет, а горячо
