нельзя спорить со своей хозяйкой.
В назначенный час Колби показалась в дверях особняка Барро, одетая в узкий голубой костюм для верховой езды, один из четырех, которые она заказала для своего приданого по настоянию леди Мириам и леди Барбары. Колби возражала против экстравагантности этого костюма, но теперь была рада, что ее переубедили. Молодой лакей и конюх, ожидавшие появления Колби, были вне себя от восхищения.
Лакей держал под уздцы красивую горячую гнедую лошадь. Он помог ей взобраться в седло и побежал к своей лошади.
Колби предпочла бы поехать одна, но она знала, что это вызовет переполох. Ей больше обычного не хватало ее братьев, тети и Броули. С ними на земле, которую она любила больше всего на свете, Колби могла быть сама собой и послать все приличия к черту. Она подождала, чтобы лакей показал дорогу.
— Если миледи не возражает, я предлагаю прогулку в хорошем темпе по Булонскому лесу. Я вижу, что вы прекрасно чувствуете себя на Уайлдроуз, — сказал он по-английски с сильным акцентом.
Колби ответила на безупречном французском и потом спросила слугу, как его зовут.
— Джон.
— Это не очень-то французское имя, — улыбнулась она.
— Все французские конюхи, независимо от их настоящих имен, предпочитают называться Джонами. Причина этого утеряна в веках, — объяснил конюх.
Разговаривая между собой, они ехали по улицам, которые быстро заполнялись мужчинами, спешащими на работу, домохозяйками и слугами, занятыми поисками самых свежих яств, какие мог предложить Париж.
Пересекая город — Колби попросила Джона ехать в Булонский лес по длинной дороге, — она обратила внимание на разительный контраст между богатым районом, где жили Бар-ро, и тем, где влачили свое существование бедняки. Изобилие особняков и хорошо мощеных улиц, а рядом зловонные переулки с открытыми дренажными канавами, где, прислонившись друг к другу, стоят кривые узкие домишки. В этом Париж мало отличался от Лондона, но оба они были значительно лучше, чем крупнейшие города Индии, которые Колби видела в детстве.
Нэвил принял ванну и оделся спустя несколько часов после того, как Колби оставила дом. Сон его был прерывистым, и он проснулся сразу же, как только его слуга открыл дверь. Если тот и был шокирован, обнаружив своего хозяина не только спящим в одиночестве, но еще и в гардеробной, он был слишком хорошо вышколен, чтобы показать это.
— Биллингс, пожалуйста, проследите за тем, чтобы ее светлости сказали, что когда она поднимется, я желаю говорить с нею в маленькой красной приемной внизу.
— Леди Колби еще не вернулась со своей утренней верховой прогулки, — сказал Биллингс.
Браунинг побелел. Какие еще оскорбления готовила для него эта непокорная женщина?
— Ну хорошо, — сказал Нэвил, выходя из комнаты. — Я поговорю с ней, когда она вернется.
Биллингс ни на секунду не был введен в заблуждение. Нэвил вне себя от ярости, и слуга сочувствовал ему, так как странное поведение леди Браунинг этим утром было главной темой разговоров в верхней людской среди французских слуг. Что это за невеста, которая покидает свое брачное ложе на рассвете? Ни один уважающий себя муж во всем Париже не потерпел бы такого. За завтраком слуги Браунинга стали мишенью для постоянных насмешек французских слуг.
Биллингс, закоренелый холостяк, не находил подходящего ответа и, по правде сказать, был разочарован в своем хозяине. Все годы, пока он служил у лорда Браунинга, женщины сражались за место в его постели. А теперь сколько таких Колби Браунинг у него могло быть? С самого начала Биллингс знал, что она никогда не станет послушной женой.
Нэвил спустился в столовую, где его ждал Андрэ. Никто лучше него не знал, что слуги из состоятельных домов всегда были неравнодушны к интимной жизни своих господ, особенно их занимала тема любви, и ничто из этой области никогда не оставалось незамеченным.
За утренним шоколадом Андрэ уже ввели в курс семейных дел Браунингов. Он переживал за своего друга, но был слишком воспитан, чтобы показать это.
— Я организую встречу с несколькими людьми, с которыми ты должен поговорить, — спокойно сказал Андрэ. — Рита пообещала позаботиться о Колби.
Нэвил кивнул и вяло занялся своим завтраком.
— Есть у тебя какие-нибудь идеи по поводу того, где нам следует искать опасность для короля? — спросил он, с радостью отодвигая все мысли о Колби на задний план.
— У меня есть несколько вариантов, хотя угроза может исходить с любой стороны, — печально заметил Андрэ. — Посмотрим, что скажут мои друзья.
Они уже собирались выйти из-за стола, когда словно ураган появилась Колби; ее шляпка и вуаль развевались, чудесные волнистые иссиня-черные волосы были растрепаны ветром и небрежно приглажены рукой. Она учащенно дышала, грудь вздымалась под плотной шерстью костюма для верховой езды.
— Бог мой, — пробормотал Андрэ так тихо, что никто не услышал. Она была гораздо женственней, чем вчера. Несмотря на все свои многочисленные амурные приключения, француз с трудом мог припомнить, когда последний раз женщина приводила его в такое замешательство.
Ему уже не было обидно за Нэвила. Если она и была женой с вывертами, то, по крайней мере, не была заурядной и скучной. Андрэ простил ей ее вызывающее поведение и то, что она покинула брачное ложе на рассвете, как нечто, на что была способна только английская амазонка. Он не был поклонником английских красавиц, предпочитая им притворно застенчивых, уступчивых галльских леди, искушенных в том, как доставить удовольствие мужчине. Но если бы Нэвил не был Нэвилом, усмехнулся про себя Андрэ, я бы с ним за нее посоревновался.
— Я умираю от голода, — объявила леди Браунинг, подставляя Нэвилу щеку для поцелуя. Вздрогнув, он повиновался, превосходно маскируя свое удивление. «У меня это начинает хорошо получаться», — печально сказал он себе.
Если она решила изображать перед хозяином дома любящую молодую жену, он тоже хорошо сыграет свою роль. Ему очень не нравился спектакль, в который она его втягивала, но беда была в том, что холод ее щеки на губах и исходивший от нее аромат сирени волновали его. Черт возьми! Он не позволит ей играть им, отдавая и забирая себя, несмотря на то, что он не мог выбросить ее из головы и не мог заставить свое тело забыть ее.
По просьбе Колби лакей подал ей полную тарелку еды, которую она опустошила с такой скоростью, будто весь день работала в поле. Андрэ никогда не видел женщины, которая поглощала бы пищу с таким удовольствием, и не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на нее.
— В конце концов, я — фермер, и этим горжусь, — улыбаясь, призналась Колби. — Моя прогулка была прекрасной, а ваш Париж чудесен.
— Я не смогу как следует показать тебе город сегодня. Быть может, завтра, — предложил Нэвил.
— Не беспокойся, — легко сказала она. — Если Андрэ позволит мне воспользоваться каретой и взять с собой этого славного лакея Джона, я с радостью посмотрю город сама.
«Что-то здесь не так, — думал Андрэ. Надо будет поговорить с Ритой».
— У меня много карет, дорогая, — сказал Андрэ. — Я уверен, что моя сестра будет просто в восторге от того, что сможет показать вам Париж. Уверяю вас, она его знает лучше, чем многие другие.
— И, конечно, можно зайти в ювелирные лавки, — вмешался Нэвил, пытаясь играть так не подходившую ему роль уступчивого мужа. У него не было выбора. Гордость не позволяла ему показать свое огорчение, и он был слишком хорошо воспитан, чтобы при людях наброситься на жену, как она того заслуживала.
— Драгоценности надоели мне, — с подчеркнутой медлительностью произнесла Колби.
Она последовательно играла роль ужасного ребенка, наслаждаясь раздражением своего мужа и не желая задумываться о последствиях. Все, чего ей хотелось, это уязвить Нэвила за что-то смутное, чему она не могла дать название. Как бы ей ни хотелось отрицать это, она знала, что есть нечто, имеющее прямое отношение к тому времени, которое они провели вместе в постели накануне ночью. Она поежилась. Над некоторыми вещами лучше не задумываться всерьез.
