— Я бы с большим удовольствием посмотрела на новейшие сельскохозяйственные инструменты и привезла бы с собой немного семенной пшеницы, — продолжала Колби. Суровое выражение лица Нэвила забавляло ее. Черт возьми. Ему придется научиться ходить вокруг нее на цыпочках.
— Как оригинально, моя дорогая, — учтиво ответил Андрэ. — Я позабочусь о том, чтобы все мужчины Парижа узнали про вас, вы будете законодателем новой моды.
— Моя жена, — сказал Нэвил, поспешно уводя Колби из столовой, — любит вводить в заблуждение. В первую очередь мне нужно будет объяснить ей, что не всякую мудрую мысль, которая пришла ей в голову, следует обнародовать.
Андрэ вышел вслед за ними, и мужчины договорились встретиться позже. Барро проследил за тем, как его гости поднимались вверх по лестнице в свои комнаты, жалея их обоих.
В конечном счете он был рад, что ему не нужно было иметь дело с такой женой.
Открывая дверь апартаментов и пропуская Колби вперед, Нэвил был вне себя от ярости.
— Если бы не задание, которое я должен выполнить здесь для Тарна Мэйтлэнда, я бы приказал за руки и за ноги оттащить тебя на ближайший корабль и отправить обратно в Англию. — Браунинг остановился, чтобы перевести дыхание. — Видит Бог, мне нужно, чтобы меня воспринимали как блаженного идиота в разгар медового месяца, и, пока я не выполню задания, мы не покинем Париж.
Из всего, что она ожидала от него услышать, а она знала, что заслуживала выговора, известие о том, что Нэвил втянут в какие-то интриги, привело ее в восторг. Колби не сомневалась, что все, имеющее отношение к Мэйтлэнду, обещало захватывающее приключение.
— Какое задание? — Ее любопытство было неподдельным.
— Если ты обещаешь вести себя хорошо, я не буду ограничивать твою свободу, которой ты так жаждешь, — продолжал Нэвил. — Если же ты почувствуешь непреодолимое желание снова сделать из меня посмешище, я без колебаний запру тебя в этой комнате.
Колби поняла, что это не пустая угроза. Таким она его еще никогда не видела. Ее представление о Нэвиле Браунинге как о типичном лондонском прожигателе жизни менялось день ото дня. Узнает ли она когда-нибудь этого странного человека, за которого вышла замуж? До сих пор ей было легко доводить до белого каления этого никчемного щеголя, но что-то менялось в ее представлении.
— Вы слушаете меня, мадам? — спросил Нэвил, прервав ее размышления.
— Я согласна быть послушной, если расскажешь мне, что ты делаешь для капитана Мэйтлэнда, — вызывающим тоном сказала она, не собираясь так легко сдаваться.
— Не надейся. Ты, которой в любой момент может взбрести в голову поизмываться надо мной из-за любого каприза, не задумываясь, превратишь мою миссию в достояние всего Парижа.
— Никогда! — возмутилась Колби.
— Даже ради ребенка, которого ты мне обещала, — сказал он, и глаза его сузились, — я больше не позволю превращать меня в посмешище.
Колби молчала. Неужели она на самом деле такая? Неужели, сама того не замечая, превратилась в мегеру? Однако она не хотела признавать, что этим утром сбежала, чтобы выставить его дураком. Она знала, что слуги будут сплетничать, знала, что Андрэ и Рита узнают о том, что она покинула дом в самый неподходящий момент, когда должна была пребывать в нежных объятиях своего молодого мужа. Она слишком далеко зашла. Когда Колби, растрепанная и торжествующая, вошла в столовую, по его лицу было видно, что он зол и расстроен. И, не удовлетворившись этим, она продолжала быть возмутительно дерзкой в присутствии Андрэ. Теперь все это уже не казалось ей такой уж блестящей победой.
— Мадам, вы достаточно испытывали мое терпение, — продолжал Нэвил, направляясь к двери. — Повторяю, если ты будешь гнуть свою линию дальше, я запру тебя в этой комнате до конца нашего пребывания здесь, которое, как я решил, не будет долгим. Я тебе обещаю это.
Он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Она стояла у окна спиной к нему, размышляя над его словами. Пребывание в запертой комнате, пусть даже в такой роскошной, как эта, не улыбалось ей, особенно когда за окном манил своими огнями Париж. Сейчас она хотела предложить перемирие, но так, чтобы он не подумал, будто она просит прощения.
Выручил слуга, который пришел с приглашением Колби от Риты посетить ее дом, соединенный садом с особняком Барро.
— Ее светлость присоединится к графине Фаберже через несколько минут, — объявил Нэвил, закрывая за слугой дверь.
— Я не собираюсь афишировать наши проблемы, — говорил Нэвил, взвешивая каждое слово. Ему тоже не хотелось показаться малодушным. — Если ты сможешь попридержать свой острый язык перед Ритой и Андрэ и не будешь путаться у меня под ногами, можешь делать что хочешь.
Сердце Колби заныло. Мысль о том, что придется сидеть взаперти, наедине со своими переживаниями, угнетала ее. Она кивнула в знак согласия и вышла из комнаты вместе с мужем.
Глава 24
Дом Риты Фаберже был похож на дорогую игрушку. Отель Барро был выдержан в чопорно-блестящем стиле Людовика XIV. Маленький домик Риты был обставлен изысканно разукрашенной деревенской мебелью, везде стояли цветы в огромных китайских вазах и бронзовых ведерках.
Колби сразу почувствовал себя как дома. Все говорило ей о деревне. Ожидая, когда ее пригласят в будуар Риты, девушка бродила по гостиной, придумывая, как можно украсить Броули.
Как только она получила первые деньги от Нэвила, леди Мэннеринг переехала в Бас. В то же время Колби отсылала домой планы по переустройству Броули. Она хотела получить все деньги, необходимые ей для устройства судьбы мальчиков. Мысли о доме вернули Колби оптимизм, и, когда за ней пришла толстая горничная, Колби вся светилась от радости.
Будуар и спальня Риты занимали второй этаж дома. Каждая стена, каждый ковер, все льняные и шелковые покрывала и чехлы на стульях были разных оттенков желтого цвета. Над всем этим взрывом солнечного света царила Рита Фаберже, возлежавшая как мифическая искусительница на кровати, среди разбросанных писем, книг, брошенной одежды и париков. Тут же находился поднос с недоеденным завтраком. Огромная кровать занимала половину комнаты. Рядом с Ритой прикорнул почти нагой прекрасно сложенный молодой человек не старше восемнадцати, достоинства которого для приличия были прикрыты куском ткани.
Захваченная врасплох, Колби не знала, куда девать глаза.
— Андрэ сказал мне, что брачное ложе тебе подходит, моя дорогая, — одобрительно засмеялась Рита. — Конечно, он прав. Она великолепна, не правда ли, Перри?
Колби покраснела, чувствуя себя какой-то кокоткой. Ей было далеко до Ритиных способностей так хладнокровно вести себя в подобных ситуациях, и она захотела поскорее покинуть эту жаркую, захламленную, сладко надушенную комнату.
— Прости меня, любовь моя. — Увидев замешательство Колби, Рита насмешливо улыбнулась. — Как это глупо с моей стороны. Я забыла. Англичане любят заниматься любовью и не любят говорить об этом.
А Колби подумала, что Рита права. «Какой бы идиоткой я ни была, прошедшая ночь понравилась мне гораздо больше, чем хотелось бы, но будь я проклята, если расскажу об этом тебе или кому-нибудь еще, в особенности этому слишком красивому, слишком широкоплечему кельту по ту сторону сада, который сейчас, наверное, совсем не думает обо мне».
— Я просто зашла пожелать вам доброго утра, — сказала она, когда к ней вернулся дар речи. Не в состоянии больше видеть молодого человека и его грубые заигрывания с Ритой под тонким покрывалом, она хотела побыстрее уйти.
— Если вы не возражаете, я переоденусь, возьму карету и поеду в Версаль.
— Перри написал для меня эпическую поэму, — говорила Рита, размахивая пачкой мятых листков и смеясь над очевидной неловкостью, которую испытывала Колби. — Оставайтесь и послушайте ее. У него много талантов.
