тридцать тоже, и в сорок. Теперь мне пятьдесят, и я «еще не стар». Еще. Значит,
скоро конец.
И тогда выплывает наружу вся бессмысленность нашей договоренности: мы
решили терпеливо ждать, пусть пройдет время, а там увидим. Но время летит, хотим
мы того или нет, время летит, и Авельянеда расцветает с каждым днем, становится
все соблазнительнее, свежее, женственнее; надо мной же, напротив, сгущаются
тучи, с каждым днем утекают силы, надвигаются хвори, гаснет энергия, воля к жизни.
Надо спешить навстречу друг другу, ибо время сулит неизбежную разлуку. Всего,
чего она ждет, я уже дождался, всего, чего я дождался, она еще ждет. Человек,
познавший жизнь, давно утративший наивность, но приобретший опыт, человек, у
которого голова на плечах, может казаться женщине привлекательным, но как
недолго! Потому что опыт хорош, когда есть силы, если же силы ушли, ты
превращаешься в почтенную музейную реликвию, единственная ценность которой в
том, что она напоминает о прошлом. Опыт и сила идут об руку лишь краткий миг. Вот
55
я сейчас и переживаю этот краткий миг. Только завидовать моей доле не стоит.
Потрясающая новость. Вальверде поругалась с Суаресом. Вся контора
ходуном ходит. Мартинес сияет. Разрыв этот открывает перед ним прямой путь к
должности заместителя управляющего. Суареса с утра не было. После обеда он
явился с синяком на лбу и с похоронной физиономией. Управляющий его вызвал и
наорал, тем самым смутный слух превратился в непреложный факт,
подтвержденный и заверенный начальством.
Мы два раза были в кино, но после сеанса она обычно шла домой одна.
Сегодня же я проводил ее. Она говорила со мной так сердечно, так дружески. В
середине картины, когда Алида Валли1 ужас как страдала из-за этого дурака Фарли
Грэйнджера2, она вдруг схватила мою руку. Просто инстинктивное движение, я
понимаю, но дело в том, что после она руку не отняла. А во мне хотя и сидит некий
осторожный сеньор, который отнюдь не стремится ускорять ход событий, однако,
кроме него, имеется еще и другой, постоянно думающий о том, что надо спешить.
Мы сошли на улице Восьмого октября и три квартала прошли пешком.
Темнота была прозрачной, истинная темнота ночи — фонари не горели. УТЕ3,
добрая старая УТЕ сделала мне этот подарок. Авельянеда шагала чуть ли не на
расстоянии метра от меня. Мы уже почти дошли до угла (там магазин, и в витрине —
освещенный свечами бильярдный стол). Вдруг чья-то тень медленно отделилась от
дерева. И метровое расстояние между нами тотчас же испарилось: не успел я
прийти в себя, как она уже держала меня под руку. Тень оказалась просто
пьянчужкой, совершенно безобидным и беззащитным, он бубнил: «Да здравствуют
нищие духом и Национальная партия!» Авельянеда подавила смешок, теперь она
уже не так крепко держалась за мою руку. Ее дом номер триста шестьдесят восемь,
а улица зовется каким-то именем и фамилией, не то Рамон П. Гутьеррес, не то
1 Известная итальянская киноактриса.
2 Известный американский актер театра и кино.
3 Усинас и Телефонос дель Эстадо — государственное управление предприятий и телефонной сети (Уругвай). В
его функции входит освещение улиц столицы.
56
Эдуардо С. Домингес, я не запомнил. Дом с порталом, с балконами. Дверь была
заперта. Она сказала, что внутри есть ниша с окном и в окне что-то вроде витража.
