– Что-то не верится.
Вдали послышался новый глухой взрыв, прокатившийся над рекой с густо заросшими гигантскими деревьями берегами.
– Я был прав, – произнес один из собеседников. – Это пороховой взрыв. Там, в устье реки. Пушечный залп ни с чем не спутаешь. А треск? Ты узнаешь его, Фрике?
– Это ведь пулемет, не так ли, Пьер?
– Еще почище, сынок. Это новое изобретение. Его называют хочкис.
– Хочкис… кис!.. кис!.. Подходящее имечко, чтобы гонять собак.
– И убивать людей.
– О! Как будто орудия убийства – именно то, чего остро не хватает нашей цивилизации, – иронично заметил Фрике.
– Там настоящий бой, – вмешался в разговор третий, до сих пор хранивший молчание.
– Да, не исключено, что мне подкинут работенки, – отозвался четвертый. Он говорил густым, низким голосом с заметным марсельским акцентом.
– Можете не сомневаться, дорогой доктор, там стреляют не по воробьям. Думаю, скоро мы все узнаем.
– Друзья мои, приготовьте оружие, – вновь заговорил главный. – А вы, ребятки, – обратился он к двоим гребцам, – подналягте-ка на весла.
Несмотря на то, что на борту, включая гребцов, находилось семь человек, лодка легко заскользила по волнам темным, как волны многих рек Южной Америки.
Собственно говоря, пассажиров было пятеро, из них четверо европейцев. Все, как один, в коротких, но просторных стеганых куртках со множеством карманов, в грубых шнурованных башмаках с кожаными голенищами поверх брюк из того же материала, что и куртки. У всех четверых на головах белые шлемы, – точь-в-точь английские солдаты в колониальной Индии. Вооружение маленького отряда состояло из массивных коротких карабинов, – стволы были спрятаны в деревянные футляры. Доверху набитые патронные сумки крепились к желтым кожаным поясам. Здесь же находились револьвер и широкий нож со слегка изогнутым лезвием и плетеной кожаной рукояткой.
Экипировку довершал вещевой мешок, очень похожий на те, что повсюду таскают с собой художники- пейзажисты. Сверху к нему было привязано прорезиненное покрывало с отверстием посередине, как у южноамериканских пончо[182]. Эта незаменимая вещь укрывает путешественника от проливных экваториальных дождей.
Легко догадаться, что наши герои собрались в далекий и рискованный путь. Обращение «доктор», проскользнувшее в разговоре, полностью соответствовало профессии одного из них – человека высокого роста, сухощавого, как индийский факир. Он и сам посмеивался над своей феноменальной худобой, из-за которой казался еще выше. Глядя на седую бороду, короткие, жесткие, взъерошенные волосы, нетрудно было понять, что доктор немолод. Ему и в самом деле стукнуло пятьдесят.
И тем не менее марселец Ламперьер нес груз своих лет с непринужденностью, какой позавидовал бы и молодой человек; его мускулы и выступающие, словно веревки, сухожилия не знали усталости; нипочем ему были малярия, холера и даже желтая лихорадка.
Некогда первоклассный хирург французского морского флота, он вышел в отставку три года назад. Как и у всех его соотечественников, у доктора был деревенский домик с зелеными ставенками, под чью гостеприимную сень он и удалился, полагая вести размеренную жизнь буржуа, посвятив себя невинным сельским радостям. Провинциальная идиллия длилась два месяца, после чего доктор Ламперьер закрыл зеленые ставни, положил ключ от домика в карман и отправился… на Суматру в компании своего друга Андре Бреванна.
Последний, глава экспедиции, представлял собой полную противоположность доктору. Лет тридцати двух, темноволосый, бледный, с серьезным выражением лица, он был столь же скрытен, сколь его компаньон общителен. Пропорциональное сложение, элегантность и изящество никак не выдавали в нем недюжинной силы.
Невероятная ловкость, редкое умение обращаться с любым оружием делали Бреванна незаменимым компаньоном в путешествии. При этом в нем не было ничего от вульгарного авантюриста. Напротив, джентльмен до кончиков ногтей, коренной парижанин, он умел придать особый шарм даже бивуачной жизни.
Остальные участники разговора – Фрике, парижский паренек, и старый бретонец, матрос Пьер Легаль. Пятый персонаж, до сих пор не проронивший ни слова, – молодой негр. Ему около восемнадцати лет. Одет на европейский манер, но мощный торс вот-вот, казалось, разорвет его одежду по швам. Умное лицо искрилось добротой и юношеским, почти детским задором. Молодой великан, типичный представитель Центральной Африки, проявлял полное безразличие ко всему, что происходило вокруг. Друзья относились к нему по-братски, и этого было достаточно.
Лодка, управляемая двумя гребцами, неслась по волнам. Европейцы готовили оружие. Пушечные выстрелы раздавались все ближе и ближе, а молодой человек безмятежно валялся на дне судна, словно отдыхающий лев.
Голос Фрике заставил его подскочить.
– Эй! Мажесте[183], малыш, ты разве не слышишь шума? Пошевеливайся. Неплохо бы подготовиться к бою. Там собираются стрелять, вернее, уже стреляют. Придется давать отпор.
«Малыш», выше Фрике на целую голову, ответил тем нежным, музыкальным голосом, что отличает многих чернокожих:
– Да, Фрики, да… Ты всегда торопиться. Я не торопиться и всегда успевать.
– Твой карабин, по крайней мере, заряжен?
– Ой! Я очень неловкий. Могу ломать ружье. Пуф!
– Без глупостей. Я тебя знаю: будешь дубасить что есть силы, сломаешь карабин и в самый нужный момент останешься безоружным.
Мажесте улыбнулся, с наивным удовольствием напрягая мускулы.
– Моя удар всегда тяжелый.
– Все это ерунда. Дубина с успехом шла в дело лишь во времена твоих давних предков. Как натурализованный парижанин ты должен выбросить из головы примитивные замашки.
– Я сделаю так, как ты хотеть. Я всегда так делать. Правда, Адли?
– Не слушай его, Мажесте, – отозвался Андре. – Ты же знаешь, он все время подшучивает над тобой.
– О! Это забавно.
– Черт побери! Не хватало еще и вправду надоесть тому, кого так трудно было вытащить из неволи и кого я люблю как брата, как большого ребенка.
– Тише! – скомандовал Андре. – По местам! Впереди враг.
Четверо европейцев замерли в напряженном ожидании, подняв карабины, готовые в любую секунду выстрелить.
Неожиданно река сделала крутой поворот, устье расширилось, превратившись в лиман. Показался небольшой островок, густо поросший деревьями. Перед взором путешественников предстала странная, если не сказать страшная, картина.
На расстоянии пятисот метров они увидели маленький неподвижный корабль, окруженный клубами дыма. Он потерпел аварию в каком-нибудь одном кабельтове от берега. Время от времени раздавался залп, вслед слышались выстрелы. В тот момент, когда из облака дыма вырывалось пламя, можно было увидеть, что множество пирог образовали кольцо вокруг оборонявшегося судна.
Каждый залп встречали свирепые выкрики. Кольцо сужалось. Еще несколько мгновений, и нападавшие возьмут несчастных на абордаж. В том, каковы будут последствия, сомневаться не приходилось.
– Ах! – вскричал Пьер Легаль. – Черт меня подери, если я что-нибудь понимаю!
– В чем дело? – спросил Фрике.
– Я еще пока в своем уме и не страдаю галлюцинациями. На трехмачтовике – труба. Стало быть, это паровик… Почему же не заводят машину? На всех парах враз оторвались бы от негодяев, которые вот-вот
