попробовал отжать в сторону фрагмент рассечённой мышцы. Получилось! Но тут одним «усом» не справиться… Укол! Укол! Укол! Ещё три извиваются передо мной. Так. По одному. Управлять сразу тремя… Думаю, с непривычки это будет непросто. А если потребуется сразу несколько?… Вот доживём до такого, будем думать…
Я поочерёдно расположил «манипуляторы» в нужные места. Двигаем первый… О! Оказывается кончик «усика» можно превратить в плоскую «лопаточку» и «подогнуть». Так цеплять мышцы удобнее… Второй… двигаю. Та-ак… Двинулось. Хорошо. Третий. Отодвигаю. Всё нормально…
Сихот! Я прям как Терминатор за самопочинкой! — вспомнился мне фрагмент фильма, где Шварценегер, в роли робота, ковырял себе повреждённый глаз, — вот только таких крутых, как у него, очков у меня нет… Чееетвёртый! Всё! Вроде всё.
Я внимательно оглядел наконечник — нигде не цепляет? Нет. Ход свободен, можно вытягивать. Чем тянуть? Ещё усик сделать? Стоп! У меня же рука есть! Как же быстро я перешёл на «новые технологии»!
Взявшись за тонкое деревянное древко, я осторожно потянул.
— Чпок…
С негромким чавкающим звуком стрела вышла из раны. Следом обильно потекла кровь.
— Вот гад, — вслух сказал я, оглядев залитый кровью наконечник, — специально, что ли выбрал? Им же, наверное, латный доспех пробить можно! Здоровущий какой…
Ладно, — отшвырнул я стрелу в сторону входной двери, — дрянь эту я вынул, теперь — «вторая часть марлизонского балета»! Нужно унять кровь и как-то всё срастить обратно… Я в задумчивости уставился на «дырку в мясе», края которой были растянуты в стороны и немного «вывернуты» наружу. Перекрыть кровотечение… Но сосуды совсем мелкие…
Внезапно, кончики «усиков» держащие края, превратились в густую бахрому, каждая «ниточка» которой была совсем тонким «усиком». Они «метёлками» растопырились в стороны, обвивая и перетягивая мелкие сосуды. Раз-два и кровотечение прекратилось! Класс! Вот только мышцы они перестали держать и края раны вновь сошлись. Хм… ясно, что придётся тренироваться. А то — заодно ухватился, другое упало… Может, вначале нужно кость восстановить? И уж по ней наращивать мясо? Нда… практики операций у меня нет. Ладно. Будем нарабатывать практику!
Я сделал ещё два «усика» и «стянул» повреждённую кость, сложив её края.
Нужно, чтобы она зажила… — озвучил я желание куда-то внутрь черепа. Отклик не замедлил придти. Я знал, что нужно делать. Не понимал, но
Клетки кости стремительно делились, срастаясь между собой. Нормально. Ускоренная регенерация — это для меня не откровение, до попадания сюда — сам умел. Но в этом теле — это весьма полезная опция. Жизненно необходимая, скажем так.
Захотелось есть и появилась лёгкая усталость. Ага! Процесс восстановления расходует силы организма. Нормальный эффект, подтверждающий, что всё идёт в нужном направлении. Ещё, есть чувство, что у меня поубавилось маги…
Десять минут спустя
Так! Кость восстановил. Крылья, наконец, удалось убрать. Почему-то со сломанной костью сделать это не получалось. Сихот! Жрать-то, как хочется! Чувство, которое, похоже, прямо сейчас может претендовать на звание «аЦцкий голод»! Нужно пойти, крикнуть в дверь — приказать, чтобы принесли еды. МЯСА! Гору МЯСА! ОГРОМНУЮ ГОРУ МЯСА! У меня ещё плечо не заросло!
Утро следующего дня
Таурэтари, сложив руки на коленях и опустив плечи, дремала на диванчике в коридоре у дверей вестницы. Всю ночь она просидела на нём, желая не пропустить появление крылатой. Своему внуку она приказала дать успокоительного и сейчас, в это раннее утро правитель Рассветного Леса должен был ещё спать. Дежурить с ней хотели многие, но она всех отослала, посчитав, что толпа при разговоре с Эриэллой — вещь совершенно лишняя. Оставила только слуг и свою старую подругу. С которой можно было скоротать время за беседой, да и что там скрывать — посоветоваться. Сейчас та спала в кресле напротив, положив голову на подушку и накрывшись мягким жёлтыми пледом.
Давненько я так не сиживала, — подумала не сомкнувшая за всю ночь глаз Таурэтари, медленно вращая затёкшей шеей, — да ещё в коридоре…
Тревога не отпускала её. Хотя, в прочем, какая тревога? Страх! Страх, тёмным ужасом влезший ей в душу, когда она своими глазами увидела на полу капли крови посланницы. Выкошенный парк не произвёл такого пугающего впечатления, как эти капли. Потом эта огромная окровавленная стрела, которые вынесли с собой относившие ей еду слуги.
Крылатая — разгневана, — со страхом, шёпотом доложили они, пугливо оглянувшись на дверь. Будешь тут разгневанной… Посланницу богини встретить стрелой! Представить такое невозможно! Что же теперь будет? Как заслужить её прощение? Простит ли она? Простит ли Алатари?
Раздался звук распахнувшейся двери.
— Щёлк, щёлк, щёлк…
По каменному полу звонко прозвучали высокие каблуки. Таурэтари торопливо поднялась на ноги готовясь встретить посланницу богини.
— Светлого утр… — начала, было она, и запнулась, чувствуя, что у неё отвисает челюсть, но ничего не способная с этим поделать.
В двух шагах от неё стояла Эриэлла. Но как же разительно она изменилась с последнего раза! Всё тело крылатой покрывала антрацитно-чёрная чешуя, гибко обливая сверху донизу все изгибы её тела. Ниже колен она незаметно переходила в чёрные сапоги на высоком каблуке. По наружной стороне каждого сапога шла узкая, тёмно-красная полоска. Ещё, тёмно красными, были: руки — от запястья и до локтей, две полоски вниз и в стороны на шее, и треугольники на верхних частях бёдер, направленные острым концами вниз. Свои золотые волосы Эриэлла стянула на затылке, оставив его висеть длинным хвостом, лишь перехватив в двух местах узкими красными лентами. Лицо посланницы было маской, на котором не было видно никаких чувств.
— Я улетаю, — холодно произнесла Эриэлла, окинув Таурэтари взглядом.
— Крылатая, молю, прости! — повалилась на колени та, как и слуги и её проснувшаяся подруга.
— Я не умею прощать, — после секундной паузы жёстко ответила, наклонив голову и глядя на неё из-под бровей Эриэлла.
Взгляд её зелёных глаз был пронзителен и холоден.
Эльтювень… — пронеслось в голове Таурэтари, — он никогда никому ничего не прощал…
— Вестница, молю! Выслушай! Он просто испугался за дочь! Он души в ней не чает! Прости его, светлая! Заклинаю!
— Это я понял. Поэтому и не убил. Понять — понял, простить — нет! И постарайся до моего отлёта, чтобы он не попался мне на глаза. Я могу не сдержаться во второй раз. Надеюсь, понятно?
— Как скажешь, крылатая…, - с горечью в голосе ответила Таурэтари, подумав: «Вот и заговорила как мужчина!»
— … Проводи меня к внучке. Я хочу посмотреть как у неё дела и попрощаться.
Но далеко идти не пришлось. Едва Таурэтари и молчащая Эриэлла спустились по лестнице, и вышли на улицу, чтобы пройти кратчайшим путём в соседнее крыло дворца, как им на встречу выскочила Амалира, следом за которой неслись две её воспитательницы. Розовые крылья весело хлопали за спиной бегущей девочки.
— Бабушка!
