— Простите мою дерзость и, возможно, грубость, но я не понимаю, о чем вы говорите.
С количество строгости не угадал: кажущаяся мне самому суровой отповедь только раззадорила пришелицу.
— Дерзость? Это совсем-совсем неплохо… Это просто великолепно! Да и грубость может оказаться кстати.
— Кстати?
Она взялась за верх лацканов своего пальто и медленно повела кисти рук вниз, словно лаская блестящую кожу. Когда до первой пуговицы оставалось опасное расстояние в пару сантиметров, я скрестил руки на груди и изобразил настолько ярко, насколько смог, интерес, но не тот, которого жаждала женщина. Проще говоря, посмотрел на нее глазами энтомолога, достающего из сачка сотую по счету совку.
Взгляд удался: дама в черном остановила движение своих пальцев. Не растерялась ни в коем случае, потому что взрослым женщинам не свойственно впадать в ступор при первой же неудаче, но, пожалуй, удивилась.
— Не место и не время, фроляйн: сюда приходят за делом, а не развлечением. А мы с вами — деловые люди, не так ли?
Моя маленькая лесть относительно возраста доставила даме удовольствие и смягчила эффект основного смысла фразы, не дав повод обидеться или рассердиться. Можно было, конечно, сразу ответить жестко и прямо, но я не люблю расстраивать собеседников. Предпочитаю, чтобы человек самостоятельно делал выводы и принимал решения. Наверное, это своего рода трусость, только лишнюю ответственность нести тоже не хочется.
— Да, разумеется, деловые… И мой визит — исключительно деловой, — нехотя согласилась женщина, отодвигая попытки соблазнения на задний план своих намерений.
— Тогда извольте изложить цель визита.
— Цель… Да, конечно, цель.
Она снова помедлила, но на сей раз уже потому, что попалась в ловушку собственной привычки вынуждать мужчину первым делать шаг: потеряла инициативу в разговоре и теперь чувствовала себя не слишком уверенно.
Сбить человека с его личного ритма — самый простой способ одержать победу, как в словесном споре, так и в более серьезном поединке, и профессионалы очень часто применяют его в повседневной жизни. А все остальные, не зная основ и техник, с успехом прибегают к этому способу интуитивно. Желая победить? Конечно. Разве есть хоть какой-нибудь смысл в жизни без побед?
Вот и я не знаю. Вернее, не вижу сейчас особого смысла в своем существовании. Плыву по течению лет, забывая берега прошлого. Только одно буду помнить всегда. Старое, как мир, правило. Инициатива наказуема в той же мере, что и благие намерения.
Нужно быть активным, пробивным, энергичным, целеустремленным — это нам внушают игры, книги и учителя с самого раннего детства. Будешь ленивым и вялым, ничего не добьешься в жизни. Правильно, конечно: неизвестно, в какую сторону развивалась бы цивилизация, если бы один шустрый и беспокойный малый не сообразил, что круглое перемещать по земле легче, потому что оно катится. Жаль, история не донесла до нас рассказа о жизни этого изобретателя после знаменательного внедрения колеса в человеческий быт. Вполне возможно, парень не раз пожалел о содеянном, как, например, жалел я, хотя мой поступок вряд ли окажет заметное влияние на судьбы мира. Потому что ему хватает для забот и всего одной судьбы. Моей.
Но худа без добра не бывает: затухание страстей неожиданно позволило мне стать менее уязвимым. Мой внутренний ритм довольно трудно нарушить извне, в этом я успел убедиться неоднократно. Но причина стойкости не в твердости духа, а скорее, в ее отсутствии. Когда убираешь камень, лежащий на пути ручейка, вода сразу же заполняет освободившуюся ямку, но пока преграда на месте, водяные струи обегают ее, не вступая в сражение. Таков и мой принцип: беседую в заданном ритме, но если представится возможность использовать чужую слабину, не упущу шанс. Почти в любом случае, за исключением тех, когда мне просто лень пытаться выиграть, а странная пришелица не из тех, кому я согласен уступить.
— Итак?
Знаю, невежливо теребить собирающегося с мыслями человека, но дальнейшее ожидание может кинуть решающую исход разговора гирьку отнюдь не на мою чашу весов. А читать не хочу, потому что на поверхности сознания пришелицы нет ничего интересного и нужно залезать глубже, пробиваясь через путаницу «Что? Как? Почему он юлит?..»
— Мы с вами служим одному хозяину, — заявила женщина. — Вы же не будете это отрицать?
Хозяин, значит? Да еще принимающий именно службу, а не работу? Любопытно.
— Не припомню, чтобы мы когда-нибудь работали вместе.
— Но разве это помешает нам соединить наши усилия теперь? С сегодняшнего дня?
И объединиться в небольшой, но дружный холдинг… Предлагает сотрудничество? Отлично. В принципе, я не против, намекните только на размеры прибыли.
— И несомненно, ради достижения достойной цели?
— Служение само по себе цель, и цель великая, а не просто достойная, — сообщили мне с вдохновенным благоговением, позволившим, наконец-то, собрать все разрозненные признаки воедино и заподозрить, что незнакомка явилась из общественной организации, благотворительного фонда или…
Секты, что тоже весьма вероятный вариант.
Нет, красотка, так дело не пойдет, к одержимым сборщикам милостыни, равно как и к сектантам я не испытываю нежных чувств, и ты не сможешь меня переубедить. Даже телесными доводами. Но изучить потенциального противника необходимо:
— Великая? Зависит от того, чему служишь. Или кому.
— Кто усомнится в величии нашего господина? — Риторический вопрос прозвучал самодовольно- презрительно, словно женщина не допускала мысли о сомнениях не только у себя, но и у всего человечества в целом.
— Служащий кому-то более… великому.
Невинная гипотетическая шутка стала катализатором беседы, расставив все по местам.
— Но… Как такое может быть? Ведь Князь — наш общий…
Ясно. Князь, значит? Насколько помню, упомянутым титулом удостоен только один потусторонний персонаж христианской религии. Рогато-копытный. Эта зараза доползла и до Ройменбурга? Очень плохо. Надо будет поговорить с Бергом, а пока… Попробовать выяснить имена, пароли и явки.
Жаль, с сатанистами я дела раньше не имел, подробностей, атрибутики и терминологии толком не знаю, поэтому сойти за «своего» вряд ли смогу. Остается попробовать показаться «чужим». По крайней мере, стоящим на другой ступеньке.
— Общий? Это верно. Но кто принимал твою клятву, женщина?
Ярко-алые губы растерянно приоткрылись:
— Кто же мог принимать ее кроме…
Я усилил нажим:
— Перед кем ты произносила слова клятвы?
Она могла бы перевести все в шутку, но почему-то поверила мне. Поверила и сдалась:
— Мастер… Мастер Карл свидетельствовал мою верность и преданность.
Понятия не имею, кто это такой, ну и Господь с ним. Вернее, Дьявол. Или оба сразу.
— Разве наш господин так слаб, что нуждается в посредниках между собой и сердцами своих слуг?
Извечный вопрос, приводящий в бешенство любых служителей культа. В самом деле, нужны ли Господу колокола, чтобы достучаться до душ паствы?
— Но… Таковы правила… Ритуал…
— Ритуал нужен тому, кто колеблется и никак не может решиться. С истинно преданными Князь беседует сам.
Ну и чушь я несу. Жутчайшую, богохульную и нелепую. Ты простишь меня, Господи? Ты простишь меня, мой господин?
— Вы… говорили с ним?
