Никитин Р. - Легенды русского шансона - 2002

песнями, никто не называл это дело «русским шансоном». Даже не «Блатняк» — «Эмигранты» — вот что было накарябано на бумажных частях кассет. И Галич, и Димитриевич, и Шуфутинский, и Новиков — позднее — все скопом народной молвой отправлялись туда — «за бугор». У нас таких песен быть не могло.

Чем замечателен, если не велик, Вилли Токарев? Тем, что яркостью своего «американского вторжения» стал живым классиком жанра? Это и*

место общее. А вот — особенное и, на мой взгляд, главное. В своей второй любимой стране, в приютившем его государстве, в «свободном мире» он не сделался дежурным радиоголосистым панегиристом и критиком. Как первым запел, так и продолжает петь об Америке с теплой, но иронией. И вновь хочется, в который уж раз заслышав про вэлфэр, Брайтон-бич и «третью волну», раскрыть Эдичку Лимонова:

«Я получаю Вэлфэр. Я живу на вашем иждивении, вы платите налоги, а я ни х,я не делаю, хожу два раза в месяц в просторный и чистый оффис на Бродвее 1515 и получаю свои чеки. Я считаю, что я подонок, отброс общества, нет во мне стыда и совести, потому она меня и не мучит, и работу я искать не собираюсь, я хочу получать ваши деньги до конца дней своих. И зовут меня Эдичка...

Я вам не нравлюсь? Вы не хотите платить? Это еще очень мало — 278 долларов в месяц. Не хотите платить. А на х.я вы меня вызвали, выманили сюда из России, вместе с толпой евреев? Предъявляйте претензии к вашей пропаганде, она у вас слишком сильная. Это она, а не я, опустошает ваши карманы».

Америка... Большинство российских граждан ее так никогда не увидит и не поймет. А путешествия нынче дороги. На всех не хватит — наворовать столько. «Там жить надо, чтобы понять Америку»,

— несколько раз по ходу разговора повторит Вилли Токарев. Лимонов и Токарев, Токарев и Лимонов... Чьи ощущения своего некогда донного нахождения в чужом мегаполисе в неравной степени, но пронзительны... Чей злой оптимизм дал нам возможность прочесть и услышать их... Чьи перо и микрофон не пощадили Америку...

Щи «можно и нужно жрать... холодными»(Э. Лимонов. — Р. Н.). В Нью-Йорке пришлому человеку можно и нужно творить, чтобы выжить и творить дальше.

А над Гудзоном тихо тучи проплывают,

В Нью-Йорке вечер наступает, как всегда.

Без денег вечером здесь делать нечего,

Здесь денег стоит даже чистая вода...

...А в темноте Свободу видно даже лучше, Эмпайр-билдинг зажигает огоньки И на Бродвейчике свои еврейчики Избавят быстро вас от скуки и тоски.

А по Бродвею ходят люди-ротозеи,

Они, как правило, при шляпе и в пенсне.

Наклончик в сторону, карманчик вспороный И я в Атлантик-Сити еду с портмоне...

...В Центральном парке, как в садах Семирамиды,

Он просто чудо, невозможно передать,

Но только вечером там делать нечего,

Зайдешь туда — тебе Нью-Йорка не видать.

Здесь летом людям, даже черным, очень жарко И город делает себе большой стриптиз,

А наша Риточка прикрылась ниточкой И всем мужчинам предлагает: «Тэйк ми, плиз!»

А почему Нью-Йорк зимой и летом желтый?

А потому, что очень много в нем такси,

А в них мясистые сидят таксисты,

По-русски ботают, кого ты ни спроси...

...На Брайтон-Бич на всех нежданно налетела Девятым валом наша «третяя волна»:

Открыли лавочки, а в них булавочки —

Булавка всякому прохожему нужна Сижу на вэлфере, как царь на именинах,

Нигде работать не желаю, не хочу Мне жить так нравится, дела поправятся И я в Лас-Вегас на рулетку полечу А над Гудзоном журавли не пролетают,

Зато летят в Нью-Йорк большие корабли Дышать свободою, пить виски с содою Сюда бежит народ со всей большой Земли

Вилли Токарев родился на Кубани в семье с глубокими казачьими корнями. И если при рождении получил он имя не сильно русское, так это еще ничего не значит. Оно у него просто модное, вернее, слыло таковым в социалистическую эпоху, когда родители дали ему жизнь. Назвали его так в честь В И. Ленина — по первым буквам Ф. И. О.

..Многие же полагают, что Вилли Токарев — еврей, уж очень часто гостят в его песнях представители этого народа. И не только гостят, но и живут.

Все проехались по мне — очутился я на дне Со своим большим еврейским носом Все, что стольколет копил, с «пылесосами» пропил,

Все отдал любимым «пылесосам»¹ Ну как герою песни «SOS» отказать многочисленной родне из бывшего Союза, ставшей с падением «железного занавеса» очень, даже чересчур, близкой?¹ Дилемма: пригласишь — обязательно приедут и высосут все до цента; откажешь, не подаришь, что хотят — станут плохо думать: мол, зря в «свободный мир» уезжал, в Союзе бедняком был — остался бедняком и в Штатах.

«Нет, ну, понятно, Токарев — еврей, стопроцентно из Одессы!» — говорят евреи. Ну, как ему быть кем- то еще после песни «Купите орешки»?

И наше еврейское счастье Не можем нигде мы найти Мы все — одержимые страстпмо Быть вечно в дороге, в пути «Евреи — необыкновенный народ, — говорит артист. — Судьбы у всех разные, но в Нью-Йорке их объединяет или беда, в которую они попали, или счастье, которое они обрели — а что это такое, так до конца и не понятно. Евреи-эмигранты никогда не унывают, постоянно подтрунивают над собой — может быть, это оно и есть?

Я прожил в Америке более 20-ти лет. Будучи русским, много вращался в еврейском окружении. И за эти годы ни разу не слышал от евреев ни одного выпада по поводу того, что я не одной с ними национальности. Национальный вопрос там полностью исключен денежным. Деньги в США — это культ. Вопросы на эту тему, в отличие от СССР, не считались и не считаются там бестактными.

Кто-то, едва оказавшись в Штатах, украдет по старой советской привычке — и так же в тюрьму попадет, а у кого-то, наоборот, все в шоколаде. Есть реальный пример: был человек одесским вором, а стал управляющим делами у Форда. Неодинаково люди живут...»

Главное, наверное, не предмет, а стиль воровства. Некоторым эмигрантам, не обязательно евреям, его качество позволило достичь определенного то-ложения в «свободном» обществе.

Мы воры-гуманисты, воруем очень чисто,

Меж нами есть профессор, писатель и поэт Мы выглядим отлично, ведем себя прилично,

Но честных между нами и не было, и нет

«...И меркантильность евреев объединяет, безусловно, тоже. Многие покинули Союз не потому, что искали свободы. Ее, как известно, нет нигде в мире. В Америке лишь более гибкие, в сравнении с бывшим СССР, правила. Но были среди евреев и состоятельные по советским меркам люди. Их просто дезориентировала пропаганда американского образа жизни всеми этими яркими журнальчиками, завлекательными радиопередачами «Голоса Америки», прорывавшимися сквозь шум глушилок. Сыграли свою роль и письма оттуда близких, которые ни за что не стали бы ругать новую родину.

В общем, каждый пытался найти за океаном свое...»