год в предсказаниях', а 'Перепутанные объявления' Чехова — 'Перепутанным вывескам' Билибина.
Господствовавшее в журнальной юмористике умонастроение 'хитросплетенного остроумничанья' не требовало ни затраты душевных сил, ни осмысления действительности.
Но появление 'Осколков', в которых Билибин становится секретарем редакции и наиболее активным автором, внесло нечто существенно новое в юмористическую 'мелочишку'. Многие юморески Билибина, помещенные в 'Осколках', особенно в конце 1882 — начале 1884 года, откликаются на драматические события русской жизни, на подлинные умонастроения русской интеллигенции в первые годы наступавшей реакции. И здесь Чехов и Билибин идут какое-то время рядом.
Охранительно-полицейские меры перепуганного революционной ситуацией правительства, в частности, учреждение в 1878 году института полицейских урядников, небывалое распространение шпионства и доносов, усиление цензурного произвола, испуг, охвативший обывателя, разгул шовинизма и псевдопатриотизма — на эти явления осмеливались активно откликаться авторы 'Осколков' в первые годы существования журнала.
Так, в билибинском 'Кратком календаре на 1883 год….' читаем: 'Для детей благородных отцов откроется новое высшее учебное заведение под названием 'Институт урядников'. Это будет нечто вроде статских корпусов для специального изготовления патентованных сердцеведов [17] Обыватели будут спать или играть в винт, если не будут потревожены обстоятельствами [18] В 1883 году будет отличный урожай, но хлеб не подешевеет, ибо мужики из упрямства будут питаться по-прежнему мякиной и берестой'. Ср. близкие по времени упоминания о 'чтении в сердцах', об 'институте урядников' в чеховских 'Вопросах и ответах' и в '3000 иностранных слов, вошедших в употребление русского языка'.
В широком ходу каламбуры по поводу цензорских красных крестов. У Билибина в 'Литературной энциклопедии': 'Литературное кладбище. Состоит из красных крестов над статьями, погибшими во цвете лет'. У Чехова: 'Вы получили крест? Вы, поэт?! Разве поэты получают кресты? [19] Публика глядит в рукопись и видит красный крест … но такой крест, который не прицепишь к сюртуку' (2, 51).
'Всякий беспристрастный 'Наблюдатель', — писал Билибин, обыгрывая названия тогдашних журналов и газет, — должен сознавать, что 'Здоровье' нашего государственного организма сильно расстроено [20] приходится сознаться, что 'Страна' наша велика и обильна, а 'Порядку' в ней нет' (ср. 'Мысли читателя газет и журналов' Чехова).
Авторские размышления Чехова-юмориста в 'Марье Ивановне' перекликаются с тем, как Билибин осознает задачи и возможности юмористики в эпоху наступления реакции в юморесках 'Литературная энциклопедия', 'Веселые картинки', 'Я и околоточный надзиратель'.
К таким произведениям, как эти билибинские юморески, и относятся слова Чехова в письме к брату, посланном в апреле 1883 года: 'В 'Осколках' проскакивают такие штуки, какие редко найдешь и в неподцензурных изданиях. Работать в 'Осколках' значит иметь аттестат' (П 1, 63).
Совершенно очевидно, что в первые годы существования 'Осколков' Лейкин стремился возродить одну из традиций 60-х годов: выпускать юмористический журнал, который на своем уровне следовал бы за программой главного печатного органа демократии. 'Осколки' стремились играть ту же роль при 'Отечественных записках' Салтыкова-Щедрина, какую играла 'Искра' при 'Современнике'. В таких неблагоприятных для сатирического творчества условиях, когда лишь самые невинные темы могли быть затрагиваемы 'с дозволения начальства', 'Осколки' ориентиром для себя избрали щедринскую сатиру. Конец 1882 — начало 1884 года (до закрытия 'Отечественных записок') — недолгий период развития 'осколочной сатиры'.
Щедринские темы, образы, словарь — в большинстве сатирических произведений Билибина, появившихся в эти месяцы в 'Осколках'. 'Чтение в сердцах', 'сердцеведение' становых и урядников, о чем пишут и Билибин, и Чехов, — эти емкие щедринские формулы-характеристики разгула политического сыска и полицейского произвола пришли со страниц 'Убежища Монрепо', 'За рубежом'. Пропавшая совесть в 'Дневнике происшествий' Билибина — образ, заимствованный из сказки Щедрина 'Пропала совесть'. Насмешки Билибина и других осколковцев над 'патриотической' московской публицистикой перекликаются с выпадами Щедрина против реакционных газет Каткова и Аксакова в цикле 'За рубежом' ('лай с Москвы', 'с Москвы благонамеренные голоса'). Усилившееся вмешательство полиции в частную жизнь граждан, слежка за умонастроениями, изображенные в щедринской 'Современной идиллии', находят отклик в произведении Билибина 'Я и околоточный надзиратель'.
Примеров таких, вторичных по отношению к Щедрину, сатирических выпадов в произведениях Билибина (как и молодого Чехова) можно привести немало. Поэтому несправедливо утверждение о том, что Чехов наследовал традиции большой русской литературы, в том числе традиции Салтыкова-Щедрина, вопреки 'среде Лейкина и Билибина', независимо от нее. В общем масштабе творчества Чехова 'щедринские' мотивы приобрели особый смысл; непродолжительность 'щедринской полосы' в творчестве Чехова, с одной стороны, и Лейкина и Билибина — с другой, объясняется принципиально различными причинами; но следование за Щедриным не было привилегией одного Чехова — в этом как раз сказался дух избранной им литературной среды. Если по отношению к лейкинскому жанру Чехов вступил в творческое соперничество, закончившееся для него победоносно, то связь чеховского творчества с щедринской сатирой носит иной характер. Здесь следует говорить не о подражании и не о соревновании, а о стилизации.
Однако жанр юмористической миниатюры, 'мелочишки' давал возможность не только копировать достижения большой сатиры. Лучшие произведения этого жанра подтверждают, что у юмористики 'малой' прессы была своя область, свои задачи. Тут свой читатель, отличный от читателя толстых журналов, своя доходчивость, оперативность, свои жанры и во многом своя поэтика.
В 'мелочишках' Билибин и Чехов часто прибегают к своеобразной поэтике абсурда. Очевидно, доведение до нелепости какого-нибудь утверждения или изложение с простодушной интонацией вопиющей бессмыслицы позволяло наиболее наглядно и кратко представить суть изобличаемого явления.
Таково у Билибина использование абсурдных силлогизмов в объяснение того, почему 'чиновники не берут взяток', 'русские войска непобедимы', 'исправники не совершают растрат казенных денег' и 'происходят университетские беспорядки' (ср. у Чехова 'Несообразные мысли' — 3, 7–8).
'Наилучшая житейская философия— это все видеть в розовом свете [21] С такой философией всегда будешь иметь веселый, беззаботный вид на радость начальствующим и на поучение ближним. И долголетен будешь, и станешь статским генералом с брюшком, зобком и лысиной.
Итак, не горюй, не ропщи, уповай и будь доволен…' — начинает Билибин свою 'Наилучшую философию (На разные случаи жизни)' и далее дает ряд советов, абсурдность которых как раз и обнаруживает невозможность 'все видеть в розовом свете'. Главный интерес для автора и для читателей представляли, конечно, сатирические выпады на злобу дня, например: 'Если ты бездетен, это к лучшему, ибо — почему знать? — быть может, из твоего сына вышел бы не патриот, а вольнодумец, неспелый ум, или жокей, или клубный актер, или народный учитель, или тапер… что тут хорошего? [22] Если у тебя на языке вскочил прыщ, будь доволен, ибо будешь молчать, а нынче это никогда не лишнее, особенно в конножелезках, где можно … прикусить себе язык'. Почти через год к этой теме обратится Чехов и создаст свой шедевр 'Жизнь прекрасна! (Покушающимся на самоубийство)': 'Если ты живешь в не столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные? [23] Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству' (3, 235, 236).
Такого рода абсурдизмы тоже, в конечном счете, восходят к традициям Щедрина. Но 'осколочная' сатира, выбрав поэтику абсурда едва ли не основным своим оружием, расширила ее тематическое и жанровое применение, сделала многие открытия большой сатиры достоянием 'улицы', новых кругов русских читателей. В этом заключается ее пусть и ограниченное, но несомненное общественное и литературное значение.
Создав в жанре юмористической 'мелочишки' такие шедевры, как 'Письмо к ученому соседу', 'Каникулярные работы институтки Наденьки N', 'Жалобная книга', 'Жизнь прекрасна! (Покушающимся на самоубийство)' и другие, Чехов ушел из юмористики в новом для себя направлении. И дело не только в
