Где-то хрипло кричали: «Огонь!»Закипело рвущимся эхомНебо мертвое! В дымном огнеСмерть хлестала кровью и смехомКаждый шаг наш. А я на коне,Набегая, как хрупкая шлюпка,На девятый, на гибельный вал,К голубому слову — голубка —В черном грохоте рифму искал.1924ЗавтраНастоящего нет у нас. РазвеЭто жизнь, это молодость — стытьВ мировой, в окровавленной язве?Разве жизнь распинать — это жизнь?Наше прошлое вспахано плугомБольной боли. В слепящей пылиАдским плугом, по зноям, по вьюгамДруг за другом мы в бездну сошли.Только в будущем, только в грядущемОправдание наше и цель.Только завтра нам в поле цветущемО победе расскажет свирель.Громче клич на невзорванной башне!Выше меч неплененный и щит!За сегодняшней мглой, за вчерашнейНаше завтра бессмертно горит.1924У последней чертыИ. БунинуПо дюнам бродит день сутулый,Ныряя в золото песка.Едва шуршат морские гулы,Едва звенит Сестра-река.Граница. И чем ближе к устью,К береговому янтарю,Тем с большей нежностью и грустьюРоссии «Здравствуй» говорю.Там, за рекой, все те же дюны,Такой же бор к волнам сбежал.Все те же древние ПеруныВыходят, мнится, из-за скал.Но жизнь иная в травах бьется,И тишина еще слышней,И на кронштадтский купол льетсяОгромный дождь иных лучей.Черкнув крылом по глади водной,В Россию чайка уплыла —И я крещу рукой безроднойПропавший след ее крыла.1925* * *Я был рожден для тихой доли.Мне с детства нравилась играМечты блаженной. У костраВ те золотые вечераЯ часто бредил в синем поле,Где щедрый месяц до утраБросал мне слитки серебраСквозь облачные веера.Над каждым сном, над пылью малойГлаза покорные клоня,Я все любил, — равно храняИ траур мглы, и радость дняВ душе, мерцавшей небывало.
