оценки музыкальных инструментов, объединенных этим понятием, а также принадлежность объекта исследования к постоянно изменяющейся, “сложившейся, функционирующей и все время развивающейся культурно-исторической системе” (там же, стр. 159). Каждый аспект функционирования в этой системе рассматривается им под различными углами зрения и дифференцируется в зависимости от тех или иных критериев: по форме бытования, характеру этнического и социального распространения, происхождению, по конструктивным и музыкально-исполнительским признакам, сфере производства музыкальных инструментов и т. п. (там же, стр. 160).
Важнейшим, по его мнению, является критерий народности по месту бытования и функционирования или, иначе, по области распространения. Выше, в связи с анализом научного творчества К. Верткова, мы уже показывали градации понятия, предложенные И. Мациевским. Напомним, что он дифференцирует народные инструменты по этому признаку на “локальные”, “общенациональные”, “сугубо национальные”, “интернациональные или общерегиональные” т. п. В этом анализе мы усматриваем глубокий смысл и значение, важность которого откроется нам при дальнейшем изучении феномена.
С точки зрения социального аспекта функционирования народных музыкальных инструментов, И. Мациевский показывает практику их разделения на инструменты, бытующие в традиционной фольклорной среде, в массовом бытовом музицировании, а также все национальные инструменты, в отличие от академических инструментов профессиональной (в частности, европейской), “ученой” музыки.[108] Однако даже такую классификацию он считает недостаточной и предлагает более дифференцированную: “1) общенациональные народные инструменты - по отношению к инструментам, бытующим в различных видах народной и профессиональной музыки; 2) фольклорные народные инструменты - для инструментов, функционирующих только в фольклорной среде; 3) национальные инструменты того или иного общественного класса и 4) профессиональные национальные инструменты - для инструментов с соответствующей сферой бытования; 5) массовые народные инструменты...” (там же).
Кроме того, исследователь дифференцирует народные инструменты по происхождению на “исконные” и “привнесенные” (по аналогии с А. Фаминцыным), подразделяя последние на инструменты с заимствованием или с трансформацией конструкции. После критики К. Вертковым и Г. Британовым методики определения народности инструментария по происхождению эти положения в теории И. Мациевского представляются нам шагом назад в выявлении сущности явления так же, как дифференциация им инструментов по месту изготовления на фабричные, самодельные, мастеров народной традиции, а также инструменты природного происхождения и предметы быта.
Дифференцированный анализ, проведенный И. Мациевским, был, безусловно, необходим на определенном этапе развития теории народности инструментария, однако он не мог дать существенного движения в познании феномена без обратного процесса - синтеза, выявления типических характеристик, отличающих народные инструменты от всех остальных, и определения сущности народного инструментария. Поэтому его рабочая формулировка - “народный музыкальный инструмент - это звуковое орудие, функционирующее как элемент определенной культурно-исторической системы, используемое как средство реализации явления, которое представляет собой в данной системе народную музыку...” (там же) - оказалась оторванной от предшествующего анализа и не выявила сущности феномена.
Метод И. Мациевского и не мог дать эффективных комплексных научных результатов, как предполагал автор, так как исследователь исходил из “признаков, принципиально важных для понимания сути изучаемого явления” (там же). Тогда как философская логика от Аристотеля до наших дней доказывает, по определению А. Лосева, что “вещь невозможно определить на основании ее признаков. И понятие тоже невозможно определить на основании его признаков... При этом совершенно неважно, существенные ли признаки мы перечисляем или несущественные, все или не все, правильно перечисляем или неправильно. Пусть признаки будут максимально существенные и пусть они будут абсолютно правильно перечислены и все перечислены. И даже при этом условии они ровно ничего не дадут нам для определения вещи”.[109]
Тем не менее отдельные стороны явления показаны И. Мациевским достаточно рельефно, а также ярко продемонстрирована многогранность феномена, его диалектический характер, социальный аспект, общественно-историческая обусловленность функционирования, что явилось важным вкладом в органологию на пути познания сущности музыкального инструментария.
В 1987 году вышел сборник статей под редакцией И. Мациевского “Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка”, в который вошли материалы обобщающего характера, разрабатывающие теоретические и методологические проблемы функционирования и изучения народного инструментализма. Сборник отразил передовую научную мысль того времени и пути развития этноорганологии не только в нашей стране, но и в некоторых странах Западной Европы.
Представляя это издание как логический итог последних научных исследований периода, прошедшего после Первой советской инструментоведческой конференции 1974 года (именно так определил содержание сборника его редактор-составитель), мы постараемся взглянуть на него с позиции исследователя рубежа третьего тысячелетия и выявить характерные тенденции в формировании представления о народных музыкальных инструментах учеными конца XX века.
В исследованиях 70 - 80-х годов просматривается некоторый дуализм в отношении к народному инструментарию, связанный с привычным представлением о народных музыкальных инструментах, как о звуковоспроизводящих орудиях, традиционно применявшихся или применяемых в “жизненных или обрядовых связях народа” (Э. Штокман), то есть как о фольклорных инструментах, и одновременно обусловленный пониманием ограниченности такого подхода, осознанием изменившейся сегодня социально-культурной обстановки в обществе, необходимостью в связи с этим выхода на позиции социологического и эстетического анализа современной ситуации, а не только этнографического и музыковедческого исследования фольклорных явлений. Данное положение убедительно подтверждается тезисом И. Мациевского о том, что “музыкальный инструмент является элементом сложившейся, функционирующей и все время развивающейся (подчеркнуто мною. - Д. И.) культурно- исторической системы”.[110]
С одной стороны, ученые констатируют социальную роль инструментария и даже выделяют этот аспект как один из важнейших, постоянно декларируют необходимость социологического анализа в том числе и современной практики функционирования, ее теоретического осмысления с этих позиций, что отражает стремление к широкому взгляду на явление. С другой стороны, ограниченность объекта исследования рамками традиционного народного быта и обрядов (новации современной действительности пока еще не стали традиционными) не позволяет им выйти за пределы фольклорной теории и допускает в лучшем случае использование музыковедческих и этнографических методов исследования.
Признание важности социального фактора в сущности понятия “народный музыкальный инструмент” и необходимости социологического анализа феномена пронизывает многие страницы коллективного труда. Тем не менее серьезного изучения этой стороны явления в данном сборнике, так же как и в других работах этого периода, мы не находим. Социальная сущность, проявляясь отчетливо, еще не стала предметом специального исследования. Чаще социологические обобщения звучат в виде гипотетических построений, интуитивных предчувствований или гениальных откровений. Так, Л. Белявский очень точно заметил, что “музыкальный инструмент это ни в коем случае не автономный предмет, суть которого заключена в нем самом, и только через человека мы в состоянии понять его сущность”.[111]
Невозможность однозначно определить дефиницию, найти общность таких, казалось бы, различных направлений творчества, как музицирование на фольклорных инструментах прошлого и современная академическая практика исполнительства на народных инструментах, побудили Э. Штокмана в качестве рабочей версии выдвинуть гипотезу о разделении понятия на: народные музыкальные инструменты в узком смысле, то есть те, на которых исполняют только народную музыку, и народные музыкальные инструменты в широком смысле, на которых, кроме народной, исполняют также и профессиональную, авторскую музыку (там же, стр. 41 — 42).
В определении критериев народности музыкального инструментария, предложенных Э. Штокманом, удивительным образом слились две тенденции: старая, консервативная, но поразительно живучая, и новая, активно пробивающая дорогу к умам неравнодушных мыслящих людей. По его мнению, “главным
