переступила границу Германии и погребла под собой города: Франкфурт, Штутгарт и Ульм. Наш корреспондент ведет прямой репортаж непосредственно с места событий.
Ник увидел человека в сером костюме, очень бледного и взволнованного. За его спиной лежал немецкий городок. А за городом — Ник не мог поверить — зловонное, ржавое болото, простиравшееся на сотни километров. От яркого солнца с болота поднимались испарения. На рыхлых кочках лежали десятки, нет — сотни людей. Некоторые из них были разорваны пополам. Вывалившиеся и тоже разорванные внутренности были облеплены зелеными жирными мухами, они перелетали с трупа на труп и от жары казались вялыми и полуживыми.
Некоторые изрублены так, что были совершенно не похожи на людей, лишь жалкие кучки костей, мышц и мозгов.
Журналист что-то потерянно бормотал в микрофон, но в камеру больше не попадал. Она металась по болоту, показывая все ужасы Линии Уничтожения.
Ник был потрясен. Впервые он видел столько трупов, и каких трупов! Да, действительно, Линия Уничтожения.
Вдруг на экране все пропало, лишь всполохи огня заметались в объективе, но вскоре и огонь пропал. Но тренированный глаз Ника за сотую долю уловил огненно-красный шар, спускающийся к земле…
Диктор наконец-то включил изображение, и Ник понял, что тот в нервном шоке. Да, вскоре начнется всеобщая паника. Парень задумчиво выключил телевизор и принял холодный душ.
— Об этом надо поразмыслить. — Сказал он своему отражению в зеркале.
Выйдя из ванной, он налил себе коньяку и, усевшись в кресле, принялся анализировать факты и события.
«Столько трупов, столько трупов!.. И этот странный шар».
Он взял кипу газет, накопившихся за время его работы в лаборатории, и стал внимательно их изучать.
«Так… в США 58 процентов территории превращены в руины. Индия… так, в Индии 300 миллионов трупов. Остальные страны тоже не в порядке. А Россия, а Россия… так-с — гляди-ка, в России ни трупов, ни разрушений. Странно».
«Мне кажется, что это дело для меня. — Сказал он про себя. — А теперь отдохнуть и начать действовать… — А во сне подумал: — только как?»
Ник проснулся с ощущением, что на него кто-то пристально смотрит. Он приоткрыл глаза и увидел Ирину, склонившуюся над креслом. Она была в простеньком платье и в темных очках, в стеклах которых играли искорки ее глаз.
— Ага, спишь, бездельник! Ну как, все узнал? — Она прыгнула ему на колени и обняла.
— Привет, а чего ты так рано? — Он поцеловал ее и, поднявшись, прошел в ванную. Открыв кран, он шумно стал умываться.
— Я же не такая соня, как ты! — она села в его кресло.
— Ты чего? Рано ведь еще. — Ник вытерся и вышел из ванной.
— Ничего не рано. Уже шестнадцать часов. — Ирина потянулась к бару. — Тебе коньяку?
— Как обычно. — Ник взял у нее рюмку и согнал с кресла, но потом все-таки смилостивился и пустил на колени.
— Куда мы сегодня пойдем? — Она отодвинулась от него.
— Никуда. У меня тут появилось кое-какое дело. В общем, мы с тобой должны расстаться…
— Надолго? — Она огорченно вздохнула.
— Да, малышка. Возможно даже навсегда. Я, девочка моя, должен остановить это… эту Линию Уничтожения… — Он искал слова.
— Конечно, милый. Иди, я подожду тебя… — Она грустно вздохнула. Ник знал, что в серьезные моменты она все понимала, становилась мудрой и сильной. — Я знаю, ты можешь погибнуть, но я буду ждать тебя и верить, что ты вернешься победителем, моим героем. Когда и куда ты хочешь уехать?
— Завтра, малышка. Давай сегодня останемся дома и проведем эту ночь вдвоем? Мне с утра завтра добираться до Москвы, а оттуда в Европу. А эта ночь будет нашим прощанием. — Ник задвинул шторы. — Вот только одному уезжать неохота. Но ты же знаешь, что никто кроме меня с этим делом не справится…
— Ты хочешь один остановить то, что не остановила даже миллионная армия, да? — Ирина посмотрела в его глаза.
— Ага, но ты ведь знаешь меня. В мире сейчас правит паника. Люди не могут собраться и противостоять тому, что происходит, а я — спокоен. Я попробую разобраться во всем.
— Конечно, любимый. Я в тебя верю. Ты ведь один такой… такой великий, что ли.
— Да, но я думаю, что не один. Помнишь, я рассказывал тебе о человеке…
— О каком? — перебила его Ирина. — О Валерке? Как его там… Гнездове, да?
— Да, малышка, как ты вовремя вспомнила. — Ник улыбнулся. — Но я сейчас не о нем. Хотя и он тоже имеет отношение к этой теме, но об этом потом.
А сейчас я хочу тебе рассказать об одном человеке, его зовут Владислав Панфилов. Ах, девочка, как он пишет! Как он мыслит! Без ложной скромности скажу, что так же, как и я. А если мыслит, то, наверное, и живет так же. Отсюда я сделал вывод, что он аналогичен мне во многих отношениях, как брат, можно сказать.
Вот бы найти его, братишку, но видно не успею. Может быть даже никогда не увижу…
— Ну, не говори так. Ты вернешься, а тогда мы вместе будем искать его и найдем, найдем, милый. — Девушка поцеловала его. — Ладно?
Ник улыбнулся, он всегда удивлялся ей. Ирина могла быть такой разной, что он часто не понимал, говорит она правда серьезно, или шутит.
— Ладно. — Он покрепче обнял ее. — А Валерка Гнездов тоже, как Влад и как я, но он немного сентиментальный. Конечно, не в прямом смысле, а — как бы это… — в духовном, что ли.
Но и Валерку я потерял, как ты знаешь, потому теперь один еду на битву. Хотя на битву ли?
— Даже если и нет, ты все равно победишь, — оптимистично уверила она его. — Да ведь?
— Ага, — парень поднял ее и понес в спальню, где им предстояло провести ночь. Возможно, их последнюю ночь…
Утром они попрощались, и Ник вышел из дому. На оригинальной ограде висела не менее оригинальная табличка с надписью: «улица Коммунистическая № 8». Ник посмотрел на дом, в котором он провел семь лет своей жизни и к которому привык. Но уже минуту спустя шел к автобусной остановке.
Прибыв в небольшой провинциальный городок, в котором он часто бывал, парень прямиком направился на вокзал. В зале ожидания была куча народу и Ник, выбрав себе место в углу, присел, ожидая поезд на Москву. Из Усмани в столицу было попасть гораздо легче, чем в Липецк, областной центр, в который входил Усманский район со всеми своими селами и деревнями, в том числе и легендарным селом Октябрьским, где проживал парень.
Привязав сумку к руке, он задремал, пока скучный голос диктора не прогнусавил:
— Скорый поезд Воронеж — Москва прибывает на 2-ой путь первой платформы. Повторяю…
Ник встал и побрел к выходу. Найдя свой поезд, он устало взобрался и сразу же лег на обтянутую желтым дерматином полку.
Три часа поезд плелся, громыхая колесами, пока в окнах не закачалась белокаменная столица. Ник проверил вещи и документы, готовясь выйти.
Поезд, заскрипев тормозами, вздохнул и остановился. Ник легко спрыгнул на мокрый крупный гравий и, перепрыгивая рельсы, направился к рядам такси.
Целый день он носился по Москве, заверяя визу и загранпаспорт, пока, наконец, вечером не сел в поезд, отправляющийся в Варшаву.
— Так, купе № 4. — Ник нашел нужную дверь и, отодвинув ее, протиснулся внутрь. Купе была шикарным. Отделанное под орех, оно успокаивало взгляд и даже как будто согревало. Две черные, обтянутые натуральной кожей полки свидетельствовали, что купе двухместное.
На одной из полок сидел одетый в белое человек. Он задумчиво смотрел в окно. Когда вошел Ник,
