На стадии реализации похищенного аудиторы наверняка находятся в заведомо худшем положении. Они никак не могут заметить тонкие нюансы в изменении поведения и привычек отдельных людей, например, что кто-то обычно ездил на стареньком «форде-пинто», а теперь вдруг у него появился шикарный «БМВ». Точно так же аудиторам не под силу заметить, что кто-то стал надевать носки от «Гуччи», ездить в отпуск на дорогие курорты, покупать дорогие .украшения или позволил себе приобрести на похищенные деньги новый дом. У аудиторов нет отправной точки для далекоидущих выводов, позволяющей судить о подобных изменениях в образе жизни, . видеть их в динамике. И опять же в наилучшем положении для выявления мошенничеств на стадии реализации похищенного находятся все те же коллеги, друзья, знакомые и начальники этого человека. Они находятся в наиболее выгодном положении на всех трех стадиях. К сожалению, эти коллеги и начальники или меньше других обучены распознавать мошенничество, или больше других уверены, что его просто не может быть. Тем не менее огромное количество растрат и хищений выявлялось после того, как кто-то из коллег, клиентов, начальников или других специально не обученных людей сообщал о своих подозрениях, что в данном случае что-то нечисто. В одной крупной фирме, например, где в 1992 г. было выявлено свыше полутора тысяч актов хищений, 43% из них было вскрыто после жалоб клиентов или поступления сигналов о подозрениях, возникших у других работников этой фирмы. Подобные наводки и жалобы считаются только симптомами, а не действительными уликами, потому что многие из них оказываются впоследствии не подтвердившимися. Часто бывает довольно трудно определить, что является причиной, заставляющей человека подать жалобу или сообщить о своих подозрениях, но клиенты, например, часто жалуются потому, что им кажется, будто их обирают. Наводки со стороны коллег по работе часто бывают мотивированы завистью, желанием свести счеты, какими-либо личными проблемами, а иногда и просто ревностью. Кляузы со стороны супругов или друзей могут мотивироваться ссорами, разводами или просто дошедшими до них слухами. Но как бы то ни было, любые жалобы или подозрения должны рассматриваться со всей внимательностью и считаться лишь определенными симптомами. Всегда должна иметься в виду презумпция невиновности, и пока вина подозреваемых не будет доказана, отдельные люди не должны преследоваться или считаться виновными только на основе каких-либо признаков мошенничества. В качестве примера подобного возникшего подозрения рассмотрим случай, о котором нам рассказала Джоан М., банковская служащая. Однажды после работы Джоан подошла к своей начальнице и рассказала ей, что две недели назад она заметила, как Джин К. прячет под кофтой пачку чеков. Две– недели из-за этого она не могла спать, пока все-таки не решилась рассказать об этом руководителям банка. Следующие две недели представители службы безопасности и ревизоры шерстили весь банк. Люди возмущались, подозрения и слухи ширились. В результате оказалось, что Джин отбила у Джоан дружка, так что наводка последней оказалась вымышленной и была вызвана ее ревностью. Когда правда вышла наружу, Джоан пришлось во всем признаться. Поскольку в основе ее действий лежала ревность, руководство отделением банка не могло информировать сотрудников о случившемся, но работать после всего этого там Джоан уже не доставляло прежнего удовольствия, хотя и уйти оттуда . она так и не смогла решиться. В большинстве фирм и организаций наверняка имеется много сотрудников и других лиц, которые о чем-то подозревают или что-то знают, но не сообщают об этом. Для этого существует пять причин. Во- первых, обычно никогда нельзя со стопроцентной уверенностью сказать, что имеет место мошенничество. Оно не похоже на убийство или ограбление банка, здесь нет трупов или видеозаписей происшедшего. Все, что видят подобные информанты, — это только некоторые симптомы. Они могут обратить внимание на изменение чьего-либо образа жизни, странности его (или ее) поведения, на непонятную свалку имущества фирмы в каком-то гараже… Поскольку они сознают, что наблюдают только симптомы, им не хочется понапрасну кого-нибудь обвинять. Даже с ростом своих подозрений они понимают, что всему может быть дано вполне законное объяснение. Вторая причина заключается в том, что большинство информантов слышали или читали о том, что бывает с теми, кто много болтает. Несмотря на то, что подобные истории обычно случаются редко и чаще всего преувеличены, эти люди боятся потерять работу или подвергнуться иным преследованиям. В-третьих, наемные работники часто зависят от мошенников, особенно если таким аферистом является непосредственный их начальник. Например, одна из афер продолжалась в течение шести лет только потому, что несколько коллег афериста, зная о темных делишках своего начальника, просто остерегались последствий. Он буквально заставлял себя бояться, тут же смешивая с грязью любого, кто хоть на минуту начинал сомневаться в его честности. В-четвертых, большинство из нас воспитано в том смысле, что нехорошо доносить на других, даже когда они делают что-то нехорошее. Буквально говоря, тот, кто воспитан «не доносить», по своей сути уже является «этнологическим лгуном». «Не донеси» — это кредо мафии. В качестве иллюстрации этого общего пренебрежения к доносам рассмотрим событие, случившееся с одним из авторов данной книги. У Стива Альбрехта есть старший сын, Скотт. Когда он перешел в старшую ступень средней школы, то записался на факультатив по компьютерной обработке текста. Ему сообщили, что оценки будут зависеть главным образом от количества обработанных им материалов. Преподаватель сказал, что учащиеся должны работать самостоятельно и что их коллективная работа будет рассматриваться как списывание., и тогда весь класс получит самые низкие оценки. Как-то вечером Скотт рассказал отцу, что самая лучшая оценка, на которую он может рассчитывать, это «В», а если списать, то можно получить и «А». — Что ты имеешь в виду? — спросил его Стив.
— Наши оценки в основном зависят от количества сделанных нами работ, — ответил Скотт, — а так как нам было сказано, что нужно работать самостоятельно, в классе образовались многочисленные группки. Внутри каждой такой группки каждый делает определенное количество работ, а потом они просто взаимно копируются на флоппи-диски. Я
Выявлениемошенничества просто физически не могу выполнить такое же количество работ, как группа из трех-четырех ребят. Меня звали было присоединиться к одной из таких групп, но я так и не знаю, что мне делать. Как ты считаешь, па? Списать мне чужие работы и получить «А» или смириться с «В»? Стив был просто выведен из себя, не зная, что сказать. Он не хотел, чтобы его сын жульничал, и точно так же не хотел, чтобы оценка у него была хуже, чем у других. Он посоветовал Скотту не делать ни того, ни другого, а просто пойти к преподавателю и рассказать, что происходит. Скотт тут же возразил: «Нет, я не могу». — «Ты что, боишься?» –спросил отец. Скотт обиделся, ведь он был отличным трех-' четвертным в команде колледжа по американскому футболу, а там трусов не держат, и убедил отца, что дело тут не в трусости, скорее в том, что «ведь они мои друзья, и доносить на них нечестно». - Но ведь из-за них у тебя будет худшая оценка, и ты можешь не поступить в колледж! – продолжал спорить Стив.
- Все равно, я не хочу их закладывать! — стоял на своем Скотт.
Они спорили так до трех часов ночи, пока Скотт все-таки не согласился рассказать обо всем
