– Пусть едет, пу-усть, – говорил он каждый раз, когда пробегал мимо: то с грязной, то с чистой бутылью.
– Надя, ты чего?! – стала урезонивать подругу Лидия Павловна. – Мало выпила? Давай сходим в ресторан, я водки еще возьму. Добавим. И будет хорошо. Да ведь, Полина?
Полина сидела притихшая и смотрела на Надежду Михайловну неодобрительно. Дочь вообще испуганно ерзала и мужу повторяла:
– Ты не обращай внимания – выпила она лишнего.
– Вдивно выпила, – подтвердила бабушка.
– А я думаю: в кого у меня жена? – ответил он. – Вы знаете, Виктор Алексеевич, дочь ваша как поссорится со мной, так все к Окуджаве собирается ехать.
– Кто такой этот Окуджава?
– Давайте споем, – попыталась настроить веселье на прежнюю волну Лидия Павловна.
Но бабушка вдруг начала говорить:
– Вот и у меня. Надя, ты Федора помнишь – Матвеевских? Матвея Ивановича сына, да. Федор Матвеевич. Ох, он за мной ухлестывал – в девках я колды была, а потом мы поругалися чего-то, он уехал, меня сватать стали, тятенька неволил шибко, ну, со зла я за хозеина своего и вышла. Едем с венчанья, а Степанида прибегает: мол, Федька там ждет тебя. Пополотнела я, видать, вся, а хозеин видит, такое дело, лошадей в лес хозеин-от... да и заломал меня и нарушил, а я ривить: куда я такая-то Феденьке нужна...
Старушка прослезилась воспоминаниям:
– Шибко любел меня хозеин-от! Сарство ему небесное! Потом, колды его во враги народа записали, Федя приходил ино... Я не пустила уж. А потом и выписали хозеина из врагов. Даже и гумага есть: он выписан из врагов...
Выпили за покойничка, такого находчивого, выпили еще и за любовь, и тут Лидия Павловна, вздохнув, призналась:
– А ведь я тоже люблю, вы знаете! Кого! Лещенко! Да-да! Как он запоет, я не своя стаю, Виталий это замечает и кулаком то по телевизору бьет, то по башке мне, то по телевизору, то по мне!.. А чего сделаешь – люблю я его.
– Выпьем за Лещенко, – предложила Надежда Михайловна. – Да, Полина?
Полина не ответила. Виктор Алексеевич обратился к ней как к самому разумному человеку:
– Вот бабоньки, – перепились! Не можете, так не пейте!
– Спасибо за угошшэннё! – грянуло вдруг из угла, где сидела бабушка.
– Папа, я спать пошла, – принесла портрет юная художница. – Вот, закончила.
– Ох! – воскликнула Лидия Павловна, глядя на портрет. – Вылитый Лещенко!
– Иди спать, иди, – отослал быстрее внучку Виктор Алексеевич. – Хоть бы ребенка-то постеснялись! Лещенко. Откуда он, Лещенко, тут? Да, Полина?
– А я тоже, – ответила Полина, – любила. И знаете кого? Безуглова из передачи “Человек и закон”. Да- а. Он человек очень разумный, много знает, а я это всегда уважаю в мужчине. Но вот уже десять лет почти, как он умер...
– К кому же ты тогда поедешь? – спросил Виктор Алексеевич. – Надя вот – к Петруше, дочь – к Окутажаве, Лидия Павловна – к Лещенке, он ее ждет-не дождется. А жена Лещенки обо мне, наверно, мечтает. Ждет-не дождется.
– Не в этом дело. Я долго вспоминала об нем, а теперь опять вот выбрала: Пескова из передачи “В мире животных”. И тоже он такой разумный, много знает, я его полюбила всей душой.
И она зарыдала.
АЙ-ЯЙ, ТУМАН В ГЛАЗАХ
В соавторстве с Вячеславом Букуром
– Что вы здесь такие сидите? – закричала Лена. – Сами хотели сосватать меня с букинистом!
– Он теперь бывший букинист: уволен после запоя. Заходил к нам. И знаешь, уже пахнет.
– Русью? – запечалилась Лена. – Русью пахнет? А может, я бы его переделала… – В ее голосе появились золотисто-теплые тона, как в хорошем вине.
– Нет, говорили хозяева, у него раньше нос был идеологического цвета, теперь цвет государственного флага сменился, и у него нос опять совпадает – там явно проглядывает триколор… Но Лена запустила в них убийственным аргументом:
– Мне, опять, что ли, на батуте в новогоднюю ночь прыгать! В обществе таких же пятидесятилетних дур, как я…
Она работала администратором в театре, куда к новогодним каникулам всегда привозили батут для кипучих детей.
– А по статистике, одинокие женщины живут дольше, чем замужние.
– Не нужна мне такая долгая жизнь. Зачем она?
– Возможно, мы тебя познакомим! Но с другим – с Михалычем! Если он придет, – хозяева стали нахваливать нового соседа по подъезду, которого все зовут Михалычем, а на самом деле он – Вадим
