— Баранов от меня бегает, — опечаленно сказала Марта. — Когда волны смеха его слышу, словно я...
— Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом баране, — ввернул Помпи.
“Вот ты и символически победил соперника”, — подумал Вязин про нового друга Васю.
Марта быстро соображала: Баранов увидит, что я еще кому-то нужна, и не кому-то, а самому Василию Помпи... и тогда мы вечно будем втроем!
— Я вам достану Ильфа и Петрова! — В глазах Василия зажегся всепробивающий огонь.
А Софье — растроганной — этот огонь показался фиалковым лугом.
Мир для Василия раскололся с этой минуты на СВОИХ и ОСТАЛЬНЫХ. Для первых он был готов на все, не задумываясь, что могут застукать на краже Ильфа—Петрова. А впрочем, хозяин книги — не из своих. Чего там со стыда сгорать! Свои всегда книжки читают, а у не своего стоят стены из собраний сочинений, мерцая в предчувствии возможных читателей-потомков.
Когда Василий принес Вязиным Ильфа—Петрова, темно-красный том, натруженного цвета, он сказал так:
— Из второго ряда взял. Долго не заметят. Пыли будет меньше — поздоровеют страшно.
И Софья радостно кивала, стараясь напором слов затопить серое чувство неловкости:
— Да, нам нужно, так нужно! Ангел ты наш... подлецы фотографы.
— Во втором ряду книги спрятаны знаешь для чего? Сокрыты, сокровища... незримое поле удачи трепещет вокруг них, — втюхивал Влад Вязин своему юному другу. — Что сокрыто, то и сильно. Сокровища от “сокрыть”.
А Вася думал: как я раньше-то жил — без Вязиных? Жизнь была впалая, как грудь подростка. Он от радости насколько мог сильно раздвинул ребра:
— Ну, я пойду: у меня встреча с Мартой назначена.
...Через четверть века Влада Вязина будет снимать телеканал “Культура”. Ввалились четыре мужика — все такие петербургские. И вдруг среди них обнаружился Серж Кульбако с мощным выхлопом изо рта. Остальные трое беспрерывно источали интеллектуальный озон, но мощные русские выхлопы Сержа пробивали в нем дыры.
— Влад, твои “Вечные страшные сказки” получили такой резонанс, — говорил растроганно Кульбако, устанавливая “Хитачи”.
— Серж, Серж, — тревожно кикали, как большие умные птицы, режиссер с помощником. — Тремор, тремор убери!
— А ты знаешь, Влад, что из одной твоей фразы родилось целое направление в фотографии. Ты сказал: “Глаза лгут”, и я сделал цикл зажмуренных портретов...
Вся телекомпания с удивлением посмотрела на Сержа: им было непривычно, что он повел себя не как голая функция алкоголя, а как бы слегка подвоскрес.
Теперь отмотаем снова двадцать пять лет назад. На выходе из комнаты Василий Помпи стремительно перекрутился, как гибкий шнур, и спросил небрежно: как давно Баранов стал избегать... обегать Марту?
Супруги подумали одновременно: да Баранов, он еще на Марте лежал, а сам другой уже махал. А внешней оболочкой они приблизительно по-родительски строили мягкие улыбки и делали успокаивающие пассы.
Баранов появился в коридоре. Он шел, подтанцовывая и обмахиваясь двумя разрисованными картонками. Ум-па-па, за каждую картину, за эти шедевры, Катя Кондеева даст по рублю, а если добавить четыре копейки, получится две бутылки “Яблочного”. Посреди твердых чеканок лица у Баранова таращились глаза, будто изнутри смотрел трехмесячный младенец. В них иногда словно пробегали мелкие морские волны. Они транслировали незатейливую честную передачу: “Я вас никогда не обману!” Это были глаза последнего эльфа.
И вдруг две бутылки яблочного, тщательно вымысленные, со свистом взвились и улетели сквозь потолок, а ведь только что витали вокруг, зовя крутым бедром... Баранов законвульсировал на тоненькой ножке, поймал у самого пола одну из выпавших картинок и упал в комнату Вязиных.
— Влад, Владик, спрячь меня! Марта там... а с ней высокий... — И Баранов закрылся на ключ изнутри, после чего встряхнулся, принял онегинский вид, протянул Софье натюрморт.
— Какие цветы: испуганные, как купающиеся девушки, — сказал Влад Вязин.
О, Вязины, подумал Баранов, как у вас все слащаво, словно слеплено из цветных леденцов!
В дверь застучали. Не открывайте, задрожал Баранов — лицо его пересохло от страха, даже куда-то ухитрился глаза эльфа затолкать.
Софья спросила мужа:
— Ты что — подглядывал за купающимися девушками? А я думала, с трех лет мифы народов мира читал.
Вязин куда-то наискосок вверх взглянул, как бы указывая на параллельность процессов: исследование прекрасных купающихся девушек и чтение мифов.
В дверь стучали и кричали: “Баранов, Баранов, открой!”
— У, — взвыл Баранов. — Ну кто меня просил лезть со своим х... куда не следует! Отрезать бы его!
— Отрежут, непременно отрежут, — устало вздохнул Влад Вязин и пошел к двери. А Баранов залез во встроенный шкаф и притаился в компании швабры и ведра. “Не открывай, — шепотом молил он Вязина. — Я Марте должен тридцать рублей!”
