маленькая притягательная червоточинка. Казалось, что скоро чернота захватит весь зуб и он рассыплется. Но прошло вот сколько лет, а он по-прежнему притягивает взоры.
— Нулевая ты наша, — ласково сказал Вязин, наливая гостье чай.
Кондеева была пострижена очень коротко и очень модно.
— Я порвала с Борей, — это был Боря, который был после Кости, а Костя — после Ивана.
— А дети где?
— У бабушки... А мне негде ночевать. У тебя Софья с дочерьми у матери? Ну так пусти меня на диван.
— Извини, но у меня не гостиница. — Вязин понял, что она хочет принять дозу его, Вязина, как наркотик.
Это был девяносто четвертый год, все помешались на МММ.
— У меня денег нет на такси, все в МММ вложено, — весело пожаловалась Маринка. — А то бы я к Марте уехала. Ты знаешь, что она сейчас — почти глава пермского отделения МММ?
— А я тут при чем? Я не увлекаюсь этими игрушками.
— Влад, что с тобой жена сделала: где твоя романтика?
— У каждого своя романтика. У меня жена. У тебя — Мавроди. Скорее всего, МММ лопнет. Это пирамида, деньги из воздуха не могут поступать бесконечно...
— Легко вам рассуждать, не участвуя в строительстве капитализма! — Маринка легонько стукнула чашкой по блюдцу. — А я не халявщик, я партнер. Для детей... все будет.
Влад никогда не видел ее такою: горящие глаза, стучит чайной чашкой... Да, Помпи не зря твердит: деньги имеют темную энергию.
Маринка же знала одно: вот эти жалкие слова про пирамиды — они неудачниками придуманы еще тысячи лет назад. Слипшиеся толпы неудачников окружили эту вот соль земли: мавродиевцев! Это все она уже думала, сидя в такси — Вязин все-таки напрягся и дал ей денег.
А Влад долго ходил по квартире неуспокоенный. Есть же такие! Кондеева с сочной кожей и медленно расходящимися коленями (когда она сидела) мелькала то на стене, складываясь из трещин, то в полировке шкафа.
Зачем они стараются как можно больше знакомых вовлечь в мавродство? И с презрением смотрят на тех, кто отказывается. Мифологема мировой горы встала перед Владом, окутанная облаками надежд, и бьют молнии, в которых сгорают тысячи жизней враз. А на вершине — боги, в подножии — по преданию — злые духи. Вязин не сомневался, что пирамида МММ рухнет на днях. А ведь Мавродиевая Маринка с ее воздушной раскосостью и хорошо вылепленной грудью чуть не втянула его в этот курган. Ради успокоения он вдруг начал красить оконные рамы... “Хорошо, что меня тошнит от краски”. Он уже знал эту эмаль: однажды промучился сутки после ремонта. И теперь думал с облегчением: сутки-то мне обеспечены отдохновения от всяких мыслей.
На следующий день заглянул Помпи. Вязин лежал отравленый. Голос плавающий, щеки ослабли, слова застревают. Вася сбегал за молоком, чай заварил, отпоил.
— Вчера красил рамы, отравился, была Кондеева...
— Ну, Влад, ты бы так сразу и сказал! А то краска-краска...Что такое химия рядом с Кондеевой! Милая эмаль, — берет банку, целует, — досталось тебе зря! Да ты амброзия по сравнению с некоторыми... Маринка на диван к тебе просилась, да?
— Кроме того, она еще призывала меня вложить деньги в МММ и идти в первых рядах строителей капитализма.
Вася бросился бурно закрывать все окна: поедем отсюда! Надо продышаться. Только к Марте заедем — сыну деньги передать.
Вязин поднялся. Он все еще выглядел, как массивная колонна, но уже покосившаяся слегка от времени. А Помпи почти не изменился в своей хворостинности, только волосы стали пегого оттенка, на грани с серебром. Они остались волнистыми, но это было уже море, уходящее туда, в сумеречную сторону. Он надел свое пальто об одной пуговице, но это было уже кремовое пальто с такими вкусными крупными строчками. К нему имелась аспидного цвета шляпа. Все было на один размер больше, чем нужно, что придавало Васе какую-то особую ловкость внутри одежды. Вязин никогда так не выглядел, как Помпи: на его раздутых мышцах вся одежда мучительно трещала и собиралась в горестные массивы.
Медленно, но неукротимо, с помощью Вязина, они прошли сквозь сбитую, как масло, толпу у офиса МММ. Раньше в этот кинотеатр люди ходили, чтобы зачумить себя волшебными картинками, а теперь... очередной миф рушится: МММ закачался! Сам же кинотеатр стоял бодро: еще одно сказание — не последнее, я их готов принять сколько угодно!
— Вчера ведь только сказано было Кондеевой: скоро лопнет пирамида эта!
— Ну, если ты в момент оргазма это говорил, то неудачно выбрал время, — зубоскалил Вася.
Деньги не взять, а передать кому-то там? Это страшно удивило охрану, их пропустили. Та часть кинотеатра, которую арендовали под сказку о всеобщем богатстве, была отремонтирована в стиле “евро”. Марта взяла у Васи деньги из конверта, а конверт бросила в урну, которая была похожа на оргтехнику: со скошенными углами, умными полосками черного цвета на сером.
— Урна с компьютерным управлением у вас? — спросил Вязин.
— Да нет, просто рукой открываем, — ответил начальник Марты, у которого один глаз был с желтизной, а другой блистал небесным здоровьем и проницательностью — он был искусственный.
Наши друзья не удивились, что тут же объявилась Кондеева с потной шерсткой на голове: она хотела немедленно получить свои суммы от Марты.
— Слушайте вы, там дураки ничо не понимают, — с болью сказала Марта, тряся перед собой своими красивыми пальцами. — Но я-то здесь, мне-то верьте! Это все сделано для того, чтобы свои могли по
