Незачем было за словом в карман Пажу разбитному лезть. Он, не вводя королеву в обман, Ей передал скорбную весть: «Пурпур надев, ты сидишь за столом, Королева, с придворными вкупе, А Эрик, наш молодой король, Ночью убит в Финдерупе». «Покуда, гонец, не придет мне конец, За скорбное это известье Будешь пиво, мед и харчи круглый год Получать у меня в поместье!» «Под правую руку покойному меч Воткнули, и вышел он слева. Теперь как зеницу ока беречь Ты сына должна, королева! Под левым плечом пронзили мечом, Из тела торчал он справа. Печали и гнева теперь полна Датская наша держава». Храбрый Марстиг мешкать не стал У королевского трупа: Убил короля и в Скандерборг Помчался из Финдерупа. Вдаль королева с башни глядит: «Чему мы обязаны честью? Гость нежданный, король самозваный К нашему скачет поместью». «Меня самозванцем, глумясь, не зови: Есть король настоящий — Ове, наместник, твой прелестник, В твоих объятьях спящий! Слезы не прольешь ты на гроб короля. Не быть горемычной вдовой Тебе, покуда на свете для блуда Остался Ове живой!» Воскликнул герцог Кристоффер, Одетый в пурпур юнец: «Худой привез ты мне выкуп За то, что убит мой отец! Коль скоро надену корону,— Силясь гнев превозмочь, Сказал он, — тебя, по закону, Заставлю убраться прочь!» «Когда я взойду на свою ладью И велю швартовы отдать, Многие вдовы в датском краю Будут горько рыдать. Если в изгнании буду я жить, То Дании — вот тебе слово! — Придется в будни меня кормить И в день рождества Христова». Марстиг, покинув Скандерборг, Хлестнул коня по крупу И, поспешая к фру Ингеборг, Погнал его к Меллерупу. Когда на высоком своем коне Он подъезжал к поместью, Прекрасная Ингеборг у ворот Мужа встретила с честью. Крепко обнял Марстиг жену. От сердца у ней отлегло, Когда он сказал; «Я убил короля, Тебе причинившего зло! Желаешь ты быть горемычной женой, За мужем идущей в изгнанье, Или желаешь наложницей стать,
