- Надо помочь бедняге, - сказал он Аскеру. - Думаю, никто не осудит нас за это.
- Не советую, - возразил Аскер. - Ты видишь, девушка - армянка. Завтра нас смогут обвинить, будто мы похитили девушку-армянку. Кто поверит, что мы просто хотели оказать ей помощь?!
- Ты неправ, Аскер. Пусть глупцы говорят что угодно. Наш долг позаботиться о девушке. Мало ли что с ней может случиться! Болтовня обывателей не должна пугать нас. К тому же ведь ты кавказец, а это обязывает тебя быть учтивым по отношению к женщинам. Помоги мне перенести ее в фаэтон. Неужели мы, мужчины, бросим беспомощного человека на произвол судьбы?!
Они осторожно перенесли потерявшую сознание девушку в фаэтон и приказали извозчику доставить их в Крепость. По дороге девушка на мгновение открыла глаза.
- Помогите мне, - прошептала она и снова лишилась чувств.
Аскер недовольно спросил Василия:
- Куда мы ее везем?
- Ко мне домой. Постараемся привести ее в чувство и поможем ей разыскать родителей.
Аскер ничего не ответил. Он вспомнил, что в Крепости живут его знакомые, у которых можно будет переночевать.
Когда фаэтон остановился перед воротами дома, где жил Василий, они на руках внесли девушку во двор. Их тотчас окружили женщины-азербайджанки, соседки Василия.
- Какая красивая! - сказала одна.
- Армянка, добавила другая.
- Бедняжка! Досталась такому голодранцу!
Аскер объяснил Василию, о чем говорят женщины. Тот сообщил соседкам:
- Она лишилась чувств в вагоне конки. Мы пожалели бедняжку, посчитали бесчеловечным оставлять ее одну. Когда девушка придет в себя, мы поможем ей добраться до дома.
В комнате Василия девушку уложили на деревянную кровать. Женщины-азербайджанки положили ей на голову мокрый платок, стали приводить в чувство.
Наконец девушка со вздохом открыла глаза.
Аскер, прощаясь с Василием, сказал:
- Только предупреждаю, будь осторожен. Веди себя с девушкой благородно.
Василий обиделся:
- Ты говоришь, как ребенок, постыдись.
Аскер ушел.
Василию не сиделось дома. Он решил выйти в город, повидать кого-нибудь из товарищей. Поручив девушку заботам соседок-азербайджанок, он ушел.
Стрельба в городе не ослабевала.
Гостиница 'Мадрид' и дом богача Маилова были превращены в военный штаб дашнаков.
Гаджи Зейналабдин Тагиев переживал волнующие часы. Прислушиваясь к перестрелке, то и дело вспыхивающей в разных концах города, он думал: выполнит ли губернатор Накашидзе те обещания, которые давал не так давно в этом доме?
С того момента, как в городе начались беспорядки, Гаджи не отходил от телефона.
Вот опять телефонный звонок. Гаджи поспешно схватил трубку,
- Да, да это я,. - Он обернулся к присутствующим в кабинете: - Это мой управляющий... Да, да, слушаю тебя, Гаджи Мамед... Все ясно. Как я тебе приказал, выставь у ворот несколько караульных. Если этот ублюдок и смутьян Мир Ага попытается проникнуть во двор фабрики, стреляйте в него!... Передай караульным мой приказ... Что ты бормочешь? Ответственность?! О какой ответственности ты болтаешь? Сейчас не те времена!... Пусть караульные пристрелят подлеца на месте! Ты слышал, что я приказал?... Если что говорю, я отвечаю за свои слова. Все будет в порядке. Стреляйте в негодяя, я отвечаю за все!... Не понял тебя, говори яснее!... Что, что?... Иди поскорей узнай, я подожду у телефона...
Через несколько минут разговор возобновился. Гаджи негодовал:
- Значит, ему удалось проникнуть во двор?!. Так, так... А вы что, подохли?!. Заснули?!. Или вы перепились?!. Зачем же я тогда распорядился выставить у ворот караул!?. Я плачу караульным кучу денег!... Я добился разрешения и вооружил их ружьями. Приказываю вам: во что бы то ни стало схватить этого смутьяна и вышвырнуть со двора фабрики!... Клянусь Меккой, которую я посетил, - если бы я раньше знал, что вы провороните этого подстрекателя и позволите ему митинговать в такой момент на моей фабрике, я бы уже вчера выгнал вас с работы!... Теперь не обижайтесь на меня... Тебе понятно, Гаджи Мамед?! Пойди, узнай, что происходит во дворе!... Что? Видно из окна?... Так, так... Во дворе митинг?... Он выступает?! Да не пойдет вам впрок хлеб, который вы ели!... Ты тоже должен выступить, слышишь, Гаджи Мамед?! Боишься?! Кого?! Слушай меня внимательно, сейчас я скажу тебе, как ты должен выступить. Возьми бумагу и записывай!... Я начинаю, пиши... 'Гаджи Зейналабдин Тагиев - отец азербайджанской нации!...' Написал?... Теперь пиши так... 'Все помыслы Гаджи...'. Да, да... 'Все помыслы Гаджи...' Повторяю: 'Все помыслы Гаджи...' Ты что, оглох?! 'Все помыслы Гаджи и его старания...' Написал?... Да, да, старания... 'Все его старания направлены на благо мусульманской нации и мусульманской веры!...' Что?... Повтори!... Ах будь ты неладен, тугоухий болван!... На благо, на благо!... Ясно?! Так, пиши дальше... 'До сего времени... эта фабрика...' Что? Какая Америка?!. Фабрика, фабрика!... 'До сего времени эта фабрика приносила Гаджи одни убытки...' Ты понял, - одни убытки?!. Пиши!... 'Гаджи, будучи честным, заботливым хозяином, старался применять иностранные методы управления фабрикой...' Прочти, что ты написал... Ах, будь ты неладен, глухой ворон! Я говорю ему, что я не был противником иностранных методов управления фабрикой, а этот растяпа пишет: 'Гаджи не старался избавить иностранных петухов в правлении фабрики...' О каких петухах ты пишешь?! Ты сам петух! Повторяю... Пиши снова... 'Гаджи, будучи, честным, заботливым хозяином, старался применять иностранные методы управления фабрикой'. Прочти!... Вот теперь верно. Пиши дальше... 'Гаджи, неся большой денежный ущерб, вкладывал доходы от других своих предприятий в эту фабрику...' Прочти, что ты написал... Охота?! О, аллах! Не охота, а доходы... Доходы, понял?! Тьфу, будь ты неладен... Удивляюсь, как это ты, такой несмышленыш, смог благополучно совершить паломничество в Мекку и вернуться назад... Прочисть свои уши и пиши дальше. 'Эта фабрика является гордостью мусульманской нации!...' Написал?... Прочти!... Болван!... Ты понимаешь азербайджанский язык или нет?... Я говорю тебе: 'Эта фабрика является гордостью мусульманской нации', а ты пишешь: 'Фабрика является глупостью мусульманской нации....' Клянусь аллахом, мне стыдно, что у меня такой глупый управляющий!... Хорошо, хорошо, пиши дальше... 'Каждый честный, старательный мусульманин, который любит свою нацию, должен охранять фабрику как зеницу ока!...' Нет, нет, не похоронить, а охранять!... Слышишь? ох-ра-нять!... 'Должен охранять фабрику как зеницу ока!...' Слава аллаху, вот теперь верно!... Будь внимателен, сейчас я продиктую тебе очень важное место, ответственную мысль. Пиши!... 'Те, кто выступает против нашей фабрики, являются иноземными шпионами!...' Прочитай, как ты написал это... Болван, идиот! - Гаджи обернулся к фабриканту Расулову, который стоял рядом, у стола, и раздраженно сказал: - Этот дурак, мой управляющий, написал: 'Все, кто вступает во двор нашей фабрики, должны совершать земные поклоны...'
Наконец, приложив много усилий, Гаджи продиктовал управляющему Гаджи Мамеду следующий текст выступления:
'... Иностранцы добиваются закрытия нашей фабрики и банкротства ее хозяина. Завладев фабрикой, они заставят мусульман работать на себя, выжимая из них все соки. Именно поэтому Гаджи не хочет закрывать фабрику, хотя и несет большие убытки. Ему приходится вести ожесточенную борьбу с властями. На фабрике Гаджи работают почти одни мусульмане. Он не признает рабочих других национальностей, желая дать кусок хлеба именно мусульманам. Неделю тому назад Гаджи вызвал к себе инженера и приказал ему привести в порядок жилища рабочих, очистить их дворы от грязи. По распоряжению Гаджи роется канава, по которой нечистоты из домов рабочих будут стекать в море. Гаджи распорядился предоставлять жилье из двух комнат семьям, которые насчитывают более пяти душ. Гаджи приказал повысить заработную плату всем рабочим. Те, кто получает восемь рублей, теперь будут получать десять; те, кто получал десять рублей, теперь будут получать двенадцать. Бухгалтеры уже получили соответствующие распоряжения. Рабочие-мусульмане должны выступить против тех, кто стремится, чтобы хозяева-мусульмане обанкротились. Такие люди, как Гаджи, являются опорой нации в трудные дни...'
Окончив диктовать по телефону, Гаджи пожаловался Расулову:
- Прямо-таки напасть на мою голову! Не знаю, что надо от меня этому большевистскому агитатору Мир Aге. Что делать?... Куда мне от него деваться? Я приказал караульным стрелять в смутьяна, если он
