так что танцовщица без всяких затруднений смогла отправить послание господину Адобекку в столицу и оповестить его о готовящемся покушении на принца Талиессина. Она угадала будущего убийцу в Радихене и описала внешность этого человека, каждый его шрам, каждую отметину на его теле.
А после этого начались неприятности.
Ингалора как раз возвращалась в свои покои после одного из вздорных приключений, на которые она была горазда в последние дни, когда услышала взволнованный голос Софира и воркующий говорок госпожи Эмеше.
Девушка отдернула тяжелый занавес, отделявший ее покои от большого зала, где жили «хозяюшки» — прислужницы госпожи Эмеше, — и увидела…
Софир, заламывая руки, бегал по комнате и хватался то за одну безделушку, то за другую, благо здесь их имелось предостаточно.
— Госпожа, но эти птицы нам жизненно необходимы! — заклинал он.
В расстроенных чувствах Софир взял какую-то тяжелую шкатулку и, даже не замечая того, что делает, попытался сломать ее замок. Затем он случайно нажал потайную пружину, и из дна шкатулочки высыпалось два десятка тонких золотых колечек. С криком ужаса Софир бросился подбирать их с пола.
— Мой дорогой, — говорила госпожа Эмеше, вынимая из клетки одну птицу за другой, — мой дорогой, ни одно живое существо не должно находиться в неволе. Мне подсказало это мое сердце.
Она взяла очередную птичку в ладони, погладила перышки и ласково выпустила в окно.
Софир застонал сквозь зубы, как от приступа отчаянной боли.
— Госпожа, это чудовищно — то, что вы творите! Ни одна из этих птиц не страдала. А вот мне вы причиняете неимоверные страдания. За что? Разве мы дурно вас развлекали? Мы старались выполнить малейшее ваше желание.
— И я благодарна вам за это, — подхватила Эмеше. — Именно в знак моей благодарности я избавляю вас от тяжелого бремени — владеть кем-то живым…
— Это невыносимо! — закричал Софир. Он сцапал за горло какой-то декоративный кувшин, украшенный эмалями, и сильно тряхнул. В кувшине зазвенело: там хранились порванные бусы, и сейчас они громко напомнили о себе.
Ингалора остановилась в дверях. Эмеше живо повернулась к девушке.
Возлюбленная герцога была довольно привлекательной полной женщиной средних лет. В иные минуты Ингалора думала о ней с симпатией: танцовщица видела, что эта дама действительно любит своего герцога, а искренняя любовь, на кого бы она ни была направлена, заслуживала, по мнению Ингалоры, глубокого уважения.
Тем не менее поступки госпожи Эмеше не всегда встречали у Ингалоры понимание и участие. Сейчас танцовщица была попросту возмущена до глубины души.
— Моя госпожа, Софир прав: ваш поступок чудовищен! Я хорошо относилась к моим птицам, и они были мне необходимы… Они такие же полноправные участники празднеств, как и я.
— Но вас никто не держит в клетке, дорогая, — возразила Эмеше. — Между тем как они сидели взаперти.
— Я сама держу себя в клетке, — возразила Ингалора. — Никуда не ухожу из замка, не покидаю вас, покуда вы сами не пожелаете со мной расстаться… Разве это не заточение своего рода?
Эмеше выпустила последнюю птицу и уселась в кресло. Она выглядела уставшей, ее широкоскулое лицо покраснело, щеки чуть вздрагивали от волнения. Блестящими глазами она посмотрела сперва на огорченного вконец Софира, затем на Ингалору, бледную, с красными пятнами гневного румянца.
— Я открою вам мою тайну, — проговорила она. — Обещайте молчать… Впрочем, это не важно, потому что мои тайны совершенно никому не интересны.
Ингалора опять почувствовала то, что сама называла «приступом доброго отношения» к госпоже Эмеше. Ей с трудом удалось подавить желание подойти к ней и погладить по руке.
— Вы, наверное, уже поняли, что господин Вейенто присматривает невесту, равную себе по положению, — выговорила Эмеше, краснея, как девочка. — Я не осуждаю его. Он, разумеется, прав. Особенно если учесть его происхождение — от старшей ветви, от Мэлгвина. Я полюбила человека, который знатнее правящей королевы!
Из ее глаз брызнули слезы, но она быстро совладала сними: привычка человека, который часто плачет и может внезапно разрыдаться просто от мимолетной мысли, пришедшей в голову.
— Мне было видение, — сказала Эмеше тихо. — Сон. Может быть, меня посетил призрак… или просто то был ответ на мои мольбы… Не подумайте, я вовсе не желаю препятствовать счастью моего Вейенто: он заслужил всего, к чему стремится. Но… — Она помолчала и беспомощно заключила: — Но как же я?
Ингалора приблизилась к ней и присела перед ней на корточки. Уставилась на плачущую женщину горящими базами. А затем быстро наклонила голову и — не поцеловала, а остренько клюнула — губами ее руку.
Эмеше вздрогнула.
— Вам было видение, госпожа, — напомнил Софир тихонько. Бусины опять протестующе звякнули в кувшине, который он по-прежнему держал в руке.
— Да. Возможно, Вейенто останется со мной еще на долгие годы… Но я не должна никого неволить. Никого ни одно живое существо…
Софир поставил кувшин на место. Подобрал с пола брошенную Ингалорой пряжку. Несколько раз открыл и закрыл застежку.
Ингалора встала, отошла от Эмеше.
— Вы в своем праве, госпожа, — проговорила она ровным голосом. — Я придумаю какой-нибудь другой номер для следующего выступления.
— Я рада, что ты меня понимаешь, — величественно молвила Эмеше. Слезы высохли на ее глазах, она почти улыбалась. Успокоенная, она благосклонно кивнула Софиру, послала Ингалоре ласковый взор и выплыла из комнаты.
— Проклятье! — шепотом проговорила Ингалора, с силой ломая в пальцах дешевенький, но весьма милый браслет — подарок ее последнего «приключения».
— Совершенно с тобой согласен.
Софир уколол палец пряжкой, выронил ее, вскрикнул и показал Ингалоре капельку крови.
— Что ты мне демонстрируешь? — скривилась она.
— Ты что, не видишь? — Он с ужасом уставился на свой тонкий ухоженный палец.
— Ну и что?
— Пряжка медная. Вдруг я заразился? Я знаю, что бывает, если уколоться медной иглой. Рука может распухнуть. Ингалора, ты меня слушаешь?
— Да, — рассеянно отозвалась она. — Вероятно, ты умрешь. Но это не решит главной проблемы: как мы без почтовых птиц будем отправлять сообщения в столицу?
— Мы ведь уже отправили… ты бессердечная дьяволица! — Он упал на ее постель, держа кисть руки кверху.
Ингалора взяла его за запястье и сунула пораненный палец себе в рот. Софир вздрогнул.
— Что ты делаешь? — вопросил он.
— Отсасываю зараженную кровь, — ответила она невнятно.
— Это поможет?
— Нет, но, надеюсь, немного успокоит тебя.
— Жаль, что ты не мальчик. — Он закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. — В конце концов, почему я так разволновался из-за этих птиц? Человек, который должен совершить покушение, обнаружен, его описание составлено… И Адобекк обо всем оповещен.
Он сладко зевнул.
Ингалора устроилась рядом с Софиром на кровати, обняла его, положила голову ему на плечо. Желтые косы расползлись по всей постели, одна улеглась поперек горла молодого человека, точно намеревалась его придушить.
— Софир, — тихим голосом заговорила Ингалора. Он ощущал ее дыхание у себя на ухе. — Мы здесь для того, чтобы присматривать за герцогом и сообщать господину Адобекку малейшие подробности. Убить
