Молодой человек взревел и набросился на обидчика, плюясь кровью и обломками зуба. Солдат не остался в долгу. По счастью, никто не был вооружен: люди отдыхали в конце дня и готовились уже отойти ко сну. Тем не менее драка закипела мгновенно.
Замелькали факелы. Прибежал офицер:
— Немедленно прекратить!
Ему ответили злобным ругательством, и он ударил сквернослова по голове жезлом. Но разъяренный солдат, вместо того чтобы успокоиться, схватился за жезл и дернул. Офицер повалился на землю, и ему тут же намяли бока.
Факелы метались в темноте, раздавались утробные вскрики, в воздухе повис стойкий звериный дух разгоряченных тел.
Сквозь сумятицу свалки один солдат, рослый и белобрысый, вдруг расслышал знакомый голос:
— Эй, я здесь! Выпусти меня!
Он остановился, смел со своего пути нескольких шахтеров, сделав это без особенного труда, и вырвался из клубка дерущихся. Прислушался. Неужели ему не почудилось и он действительно услышал, как зовет танцовщица? Но где она? И почему ее надо «выпустить»?
— Ингалора! — позвал он, громовым ревом перекрывая шум потасовки.
— Я здесь! — снова донесся голос.
Солдат повернулся и увидел маленькую дверь в стене. Вот так дела — оказывается, танцовщицу заперли! Любопытно бы узнать почему. Набедокурила где-то, не иначе. Нрав у нее буйный, ничего не скажешь. В постели это бывает хорошо, а в иных ситуациях, видать, не слишком.
Если за этой дверкой располагается гауптвахта, то перед нею должен находиться охранник. Однако охранника как раз в эту минуту здесь не было, и по очень простой причине: битва вспыхнула как раз в этом месте, и охранника затянуло в общий водоворот.
Не долго раздумывая, белобрысый вышиб дверь ногой, ворвался в темное, тесное помещение и растерянно огляделся. Мгновенно худое горячее тело возлюбленной влетело в его объятия.
— Меня хотят повесить! — сообщила она, жалуясь и ластясь к нему.
— Сволочи.
— Будь осторожней, это герцог.
— Герцог хочет тебя повесить?
— Да.
— Не верю.
— А, никто не верит! — небрежно отмахнулась Ингалора. — Я шпионка — не в пользу кочевников, конечно, а в пользу одной дворцовой интриги, — и он про это узнал. Он тоже замешан, представляешь?
— Идем.
Не слушая ее болтовню, солдат схватил девушку за руку и вытащил наружу. Свалка была в разгаре. Перевес оставался на стороне солдат — в силу их численного преимущества. И все же шахтеры в обиду себя не давали. Не такой они народ, чтобы в обиду себя давать.
Ингалора быстро, деловито огляделась по сторонам. Увиденное немало порадовало ее, судя по тому, какое выражение приняло ее остренькое личико.
— Ух, как они друг друга! — восхитилась она.
Багровый свет пламени пробегал по ее лицу, как румянец, ее глаза то вспыхивали, то гасли. Солдат поглядывал на нее сбоку, и вдруг несвойственная ему доселе мысль пришла в его голову: должно быть, он никогда до конца не поймет ни одну из тех женщин, что ему нравятся. А жаль, потому что Ингалора очень ему пришлась по душе. Так и провел бы с нею остаток жизни.
— Ты милая, — сказал он и поцеловал ее в щеку.
Она улыбнулась.
— Ты тоже милый. Прощай: мне нужно исчезнуть, пока никто не хватился.
— Понимаю, — с громовым вздохом отозвался белобрысый.
Ингалора живо повернулась к нему, повисла на его шее, сильно стиснув ее костлявыми руками.
— Обидно вот так расставаться!
— Если ты не соврала насчет шпионки и остального, — сказал солдат рассудительно, — то не так уж обидно. Лучше ты будешь далеко, да живая, чем близко, да мертвая.
— Ходил бы ко мне на могилку, — предложила она, щекоча его ухо губами.
— Толку-то? Мы все равно скоро покидаем замок.
— В таком случае прощай…
Она оттолкнулась от него, как будто собралась прыгать, и побежала прочь. Он смотрел, как она бежит, уворачиваясь от размахивающих кулаков и лягающихся ног почему-то ему становилось все веселее и веселее. Странная девушка, но очень хорошая. Авось, частичка ее удачи перешла и к ее любовнику.
Белобрысый отвернулся и с громким воплем опять ввязался в драку. Ингалора исчезла, растворилась в темноте; сейчас солдат готов был поверить в то, что эта девушка вообще никогда не существовала. Просто приснилась ему в одну хорошую ночь.
Он сжал кулак и радостно опустил его на голову подвернувшемуся человеку: кстати, тот оказался не шахтером, а своим братом, из солдат. Да какая, собственно, разница!
Лумель явился к Вейенто по первому требованию. Один. Безупречно вежливый, знающий себе цену, хорошо осведомленный о своих правах. С достоинством поклонился.
Вейенто кивнул ему на стул. Лумель, не замедлив ни мгновения, уселся.
— Мне сообщили о случившемся, — начал герцог без излишних предисловий. — Жаль, что дело обернулось именно таким образом. Все это можно было уладить гораздо более мирным путем.
— Не понимаю, почему ваше сиятельство говорит о мирном пути мне, а не сержанту, — возразил Лумель.
— Сержант, насколько мне известно, поставил вас в известность о происходящем. Ему срочно требовалась провизия, а в местности, где действовал армейский контракт, произошло землетрясение.
— Он не имел никакого права на наш продовольственный обоз.
— Да. Но армию необходимо кормить.
— Моих людей — тоже. И это был наш обоз, — настойчиво повторил Лумель.
— Я не оправдываю сержанта. Однако прошу отметить: у него имелись довольно серьезные резоны и он поступал в соответствии со своими понятиями, — сказал Вейенто.
Лумель приподнялся. На его лице появилось недоумевающее выражение.
— Я не ослышался? — спросил он. — Ваше сиятельство намерены нарушить сейчас собственный закон?
— Чего вы хотите? — спросил Вейенто.
— Справедливости.
— Более определенно и четко, пожалуйста. Я очень устал. Вы же видите, я готов удовлетворить ваши требования. Особенно если это будут разумные требования.
— В таком случае мы хотели бы публичной экзекуции сержанта.
Вейенто помолчал, постукивая пальцами по колену. Лумель безмолвно смотрел на него. В конце концов Вейенто решился:
— С вами я буду говорить абсолютно откровенно. Вы имеете право требовать экзекуции для бедолаги сержанта. Вероятно, это залечит ваши раны и утихомирит оскорбленное чувство справедливости. Вероятно. Но мне не хотелось бы подобным образом портить отношения с Ларренсом, который платит этому человеку и в определенной степени несет за него ответственность.
Стало тихо. Потом Лумель встал.
— Вы отказываете нам?
— Нет. Сядьте! — резко прикрикнул на него герцог. Лумель, правда, остался на ногах, но замер возле двери. — Я предлагаю сократить срок контракта всем пострадавшим в этом деле. Скажем, на пять лет. Вас это устроит? Или вы предпочтете взыскание за учиненные вами беспорядки, чтобы в награду получить право
