— Но Дашай и раньше это проделывала. — Я понимала, что, наверное, делаю только хуже, но продолжала говорить: — Она наделена способностью видеть эти штуки через глаза.
— Похоже, она практикует иридодиагностику.
— Что это?
— Это альтернативная медицинская практика. Согласно данной теории, дефекты на радужке отражают склонность к конкретным заболеваниям. Иридологи пользуются подробными картами радужной оболочки глаза, привязывая ее участки к определенным органам и железам. В основном это, конечно, чепуха. Но даже традиционная западная медицина признает, что глаза могут служить индикаторами болезни.
— Доктор Чжоу, я ценю, что вы рассказываете мне о таких вещах, — сказала я, — но в данный момент у меня голова забита другим.
Она бросила на меня любопытный взгляд.
— Сыворотка, которую я тебе дала, работает?
— По-моему, я стала энергичнее. То есть когда сплю достаточно. И чувствую все очень глубоко.
— Разве это не добрый знак?
— Наверное. — Глубоко чувствовать не больно-то весело, подумалось мне.
— Лучше чувствовать, чем не чувствовать, — сказала она. Машина выехала на Островное шоссе.
— Наверное, — повторила я. — Я не хотела бы сделаться зомби, как Мисти.
И тут я осознала: она же не знает про Мисти и про дом у площади Оглторпа тоже. Пока мы ехали, я рассказала ей про вербовку, и про «жизнь с чистого листа», и про использование амриты. Попутно изложила и историю с «В». Оказалось, она слышала об этом наркотике.
— В клинике я вижу ребят, сидящих на «В», — сказала она. — Но эта амрита, похоже, куда серьезнее. Делать людей бесплодными без их ведома… ты представляешь, насколько это плохо?
— Что мы можем сделать?
— Надо поговорить с властями, — решительно сказала она.
Сердце у меня упало. Хватит с меня полиции и ФБР.
— Нет, Ари, — Она повернулась ко мне и улыбнулась. — Я имела в виду вампирские власти.
Как человек, несколько месяцев изучавший политологию, я полагала, что имею базовое представление о работе правительственных структур. Но доктор Чжоу продемонстрировала мне бедность моих познаний.
У вампиров нет полиции. У нас нет отдельного правительства или судебной системы. Но у нас есть группа, которая выступает третейским судьей в спорах и выносит рекомендации: Совет вампирской этики, или СВЭ. Известная в основном как Совет, эта группа состоит из десяти членов, избираемых бывшими ее членами. Члены служат по десять лет. Одни представляют секты, другие независимы. Возраст их колеблется от сорока до тысячи лет.
— Налицо некоторый возрастной перекос, — заметила доктор Чжоу. — Почему не включить туда более молодых представителей? Но молодые вампиры в основном сосредоточены на том, чтобы научиться жить, а не как выносить суждения о других. И в конечном итоге возраст не важен. Считаются мудрость и опыт.
Я подумала о Камероне и гадала, насколько важным может оказаться его возраст.
— Значит, Совет обладает властью заставить небьюлистов остановить их агентскую программу?
— Властью не в том смысле, который ты подразумеваешь. Они никого ни к чему не принуждают. — Чжоу резко затормозила и решительно свернула с магистрали. — Надеюсь, ты уже переросла черно-белое восприятие противоречий, — заметила она. — Это архаично. Разрешение проблем требует деликатного подхода, основанного на взаимном уважении. Если Совет рассмотрит вопрос и займет по нему определенную позицию, их суждение будет передано по всему вампирскому миру. Они очень влиятельны. За ними стоит традиция.
Мы уже въезжали в кампус Хиллхауса. Я перестала размышлять о глобальных вопросах и обратилась к собственным проблемам. Как я посмотрю в глаза Уолкеру? Что я скажу Бернадетте? Мне вдруг захотелось, чтобы поездка не кончалась. Я хотела поведать доктору свои печали.
Доктор Чжоу резко остановила машину.
— Ари, иди и пиши свои сочинения. Не переживай сейчас насчет небьюлистов. Я свяжусь с Советом и передам все, что ты сказала. Ладно?
— Спасибо вам. — Я испытала облегчение при мысли, что кто-то делает что-то, чтобы помочь Мисти и остальным.
— И как только получу данные анализов по образцам воды, сразу тебе сообщу. — Она вышла из машины, как и я, обошла ее и обняла меня. — А пока лучше и здесь воду не пей. Держись «пикардо». Это безопаснее.
Я ожидала неловкости. Даже предчувствовала безобразную сцену. Чего я не ожидала, так это обнаружить, что Бернадетта вернулась в нашу комнату. Она сидела на ковре и шила.
— Ой, привет, где ты была? — Глаза у нее были уже по-знакомому мутные.
— У меня были личные дела… — начала я, но она не слушала. В голове у нее зудела однообразная песенка без мелодии «да-да-дя-да, да-да-дя-да, да-да-да-да». — Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Я? А, перебралась назад. — Она закончила строчку и откусила нитку. — Вот. — Она залюбовалась своим шитьем. — Уолкеров рукав, как новенький.
— Я думала, ты переехала к Джейси. — Упоминание об Уолкере вызывало в голове картину их двоих в моей гостиничной постели.
— Не срослось. — Тон ее был беспечен.
Она встала и бросила рубашку на стул. Та упала на пол. Бернадетта хихикнула.
Я взглянула на календарь над своим столом. До последней лекции три недели, затем неделя экзаменов. А потом я уеду обратно на Тиби. Папа поправится — больше чем поправится, — и я расскажу ему все-все, что случилось, и он все объяснит. Он будет знать, что делать. И мама сможет отдохнуть, и мы втроем…
— Ари, Ари, мы идем на счастливый час в «Якорь». Айда с нами! — Бернадетта встала и, протанцевав по ковру, запуталась в собственных ногах и рухнула на кровать.
В «Якоре», городском баре, студентов Хиллхауса обслуживали неохотно, зная, что удостоверения личности у них по большей части поддельные.
— Нет, спасибо, — ответила я. — Мне еще сочинение писать.
После ее ухода комнату заполнила благословенная тишина. Я собрала одежду, разбросанную ею по моим кровати и столу, и швырнула к ней на постель. Затем открыла ноутбук, села и написала половину сочинения по американской политике.
В тот вечер по пути на ужин я встретила Джейси. Волосы у нее были распущены и лежали на плечах как плащ.
Она подошла ко мне, пристально посмотрела в глаза и тронула за руку, словно желая убедиться, что я настоящая.
— Слава богу, — выдохнула она. — Ари, когда ты не вернулась вместе с остальными, я решила, что ты исчезла. Как твоя подруга.
— Я ездила навестить родных.
Мы торопливо зашагали по склону, ведущему к кафетерию. Я старалась не смотреть на кусты, где — меньше месяца назад — Уолкер впервые поцеловал меня. Но видела. И помнила.
— Слава богу, — повторила Джейси. — Остальные все вернулись странные… за исключением Ричарда, ну так он и раньше был странным, но по-другому. Уолкер, и Берни, и Ронда, они все время под кайфом.
— Я заметила.
Мы перепрыгнули через низкую каменную ограду вдоль мощеной тропинки внизу. По дорожкам в Хиллхаусе никто не ходил, все прокладывали срезки напрямую.
