– Наверное, ты прав. Ну, как тебе угодно. На вид Синяке лет сорок, хотя я думаю, что на самом деле он гораздо старше. Он красивый и добрый, только грустный. У него темное лицо и светлые глаза. Он очень одинокий, и Асантао говорит, что скоро его не станет.
Ингольв вздрогнул. Если мальчишка не врет, и если Торфинн не ошибается, значит, дни старого мага и в самом деле сочтены. Скорее машинально, чем из любопытства, капитан спросил:
– Кто это – Асантао?
– О, – сказал Аэйт. – Она – варахнунт. Она видит.
– Хорошо, – хмуро кивнул Ингольв, который ничего не понял из этого невнятного объяснения. – Дальше.
– Синяка забрел в наши земли, и мы с братом подстрелили его тень.
От всей этой чертовщины Ингольва уже не первый год с души воротило. Устало глядя в ясное лицо Аэйта, он спросил:
– Что значит «подстрелили тень»? Это что, один из обрядов черной магии?
– У нас «тенью» называют спутника воина, – пояснил Аэйт. – Например, мой брат Мела – воин, а я – его тень. Понимаешь?
– Значит, Синяка был не один? Ты, кажется, только что говорил, что он одинокий…
– Он одинокий, но не один. С ним… никогда не угадаешь, кто!
– Я не собираюсь ничего отгадывать. Или ты рассказываешь все, что знаешь, или я зову сюда стражу.
На всякий случай оглянувшись на дверь, Аэйт сказал:
– Прости. Шутка не вовремя – та же грубость. С Синякой был великан. Когда-то он сидел на цепи в подвале у Торфинна, но потом Синяка его оттуда забрал. И теперь бедное чудовище помешалось на почве преданности своему избавителю.
Ингольв опять замолчал. И о великане Торфинн тоже как-то вспоминал; стало быть, болотный мальчишка действительно встречался с Синякой. С великим магом, у которого нет имени.
Аэйт терпеливо ждал, поблескивая в полумраке светлыми глазами.
– Он, наверное, очень богат? – спросил Ингольв.
– Синяка? – Аэйт заморгал от неожиданности. – Да ты что! У него ничего нет. Он явился в нашу деревню босяк босяком. И жутко голодный, к тому же.
Ингольв смерил Аэйта тяжелым взглядом.
– Да, это на него похоже… Сядь, – велел он. – Что он говорил тебе про меня?
Аэйт опустился на мягкую волчью шкуру, постеленную на полу у ног капитана.
– Сказал, что я должен тебе довериться. Что в вашей семье никогда не предавали чужого доверия.
На миг из необозримой дали времени и пространства перед глазами Вальхейма встало милое лицо Анны-Стины, полустертое, размытое, болезненно любимое до сих пор.
– Будь ты проклят, мальчишка, – прошептал Ингольв. – Что же ты со мной делаешь?
– Прости, – сказал Аэйт тихонько и потерся лохматой головой о его колено. – Я не хотел причинять тебе боль. Мне некого просить о помощи.
– Я не смогу помочь тебе, – сказал Ингольв своим прежним спокойным голосом. – Сдвигать границы миров я не умею, а заставить Торфинна не в силах.
– Отдай мне брата, если он еще жив, и позволь нам уйти, вот и все, о чем я прошу, – сказал Аэйт.
Ингольв молчал, опустив голову. Его тень неподвижно чернела на стене. Дрова трещали в камине, и в комнате было уютно и тепло. И хотелось забыть о чужом мире, расстилавшемся за стенами замка, о холодных зеленых водах, текущих сквозь ночь по всем мирам, нанизанным на реку Элизабет.
Наконец Вальхейм заговорил:
– Послушай меня, Аэйт. Я, может быть, и выполнил бы твою просьбу. Мне нужно лишь одно: чтобы вы двое никогда больше не приближались к замку… Но ты не подумал о том, что после вашего побега Торфинн почти наверняка расправится с…
Аэйт приготовился услышать: «со мной», но капитан склонился к нему и заключил вполголоса:
– …со скальными хэнами? Сегодня я схватил двоих, а завтра он может приказать мне уничтожить весь их народец.
– Уничтожить? Но за что?
– Если вы сбежите, хэны приютят вас. Для Торфинна этого будет довольно.
– И ты сделаешь это?
Ингольв промолчал. Аэйт с горечью смотрел в его потемневшие глаза.
– Неужели ты просто раб, Ингольв Вальхейм?
Ингольв не успел ответить, потому что в дверь постучали, и тенорок оруженосца Феронта вкрадчиво произнес:
– Ваше благородие, их милость велят передать, что они стоят тут за дверью и желают видеть вас немедленно.
