Аэйт метнулся к столу. В последнюю секунду Ингольв поймал его за руку и подтолкнул к своей кровати.
– Полезай под одеяло, быстро, – сказал он Аэйту в ухо.
Наверное, правильнее было бы выдать Аэйта Торфинну. Это позволило бы избежать многих бед и тревог в дальнейшем. Сейчас у капитана просто не оставалось времени на раздумья. Однажды Торфинн содрал с пленного кожу – по кусочкам, с живого – и эта картина некстати встала у Вальхейма перед глазами.
Аэйт юркнул в кровать. С шумом отодвинув тяжелое кресло, Ингольв поднялся и открыл дверь.
Торфинн переступил порог, огляделся, потом упал в кресло, точно ноги отказывались держать его. После долгой паузы старый чародей сплел пальцы рук и поднял глаза.
– Хочешь знать, зачем я пришел, а?
– Как я могу спрашивать отчета у вашей милости?
Торфинн помолчал, пытаясь совладать с собой. Подбородок у него прыгал, руки тряслись. Наконец, он выговорил:
– Ингольв, мне страшно! Мне страшно, как никогда в жизни… Я знаю, я заранее знаю: что бы я ни сделал, это будет ошибкой. Нет, нужно положиться на удачу… Или нет… Я хочу, чтобы здесь все зависело не от меня… Ты простой солдат, ты ничего не смыслишь в магии… Ведь можешь же ты случайно выбрать верный путь? Скажи, Ингольв! Ведь ты можешь!..
– Буду рад помочь вам, ваша милость.
Торфинн раздраженно посмотрел на него.
– «Ваша милость, ваша милость»! Оставь этот тон… Мне нужен друг, советчик, близкий человек… Ингольв, спаси меня! Что мне делать с этими двумя?
– Я отпустил бы их, ваша милость, – осторожно сказал Ингольв. – Если вам предсказана гибель от бродяги с чужим оружием в руке, то лучше бы держать этого бродягу подальше от замка.
– Нет! – вскрикнул Торфинн, приподнимаясь. – Ты тоже… Ты… Ищешь способа убить меня? Их надо уничтожить, сжечь, а пепел утопить в реке Элизабет, чтобы он не нашел покоя ни в одном из миров… Вот единственное спасение. – Он встал. – Я ненавижу тебя. Жалкий ублюдок, я хотел сделать из тебя друга и спутника. А ты просто раб, и к тому же, подлый, как все рабы…
Торфинн пошатнулся. Ингольв хотел было поддержать его, но старик с отвращением оттолкнул его и вышел, сильно хлопнув дверью. Почти сразу же в комнату всунулся Феронт.
– Что-нибудь угодно, ваше благородие?
– Да, – ровным голосом ответил Ингольв, снова усаживаясь в свое кресло. – Сними с меня сапоги и убирайся.
Оставшись, наконец, один, капитан подошел к своей кровати и пристроился на краю. Кровать безмолвствовала. Ингольв пошарил рукой под лоскутным одеялом.
– Аэйт, ты где?
Из-под подушки показался красный от духоты Аэйт. Он молча воззрился на капитана.
– Дело серьезное, – сказал Ингольв. – Торфинн по-настоящему испуган.
– Я слышал, – сдержанно отозвался Аэйт.
Ингольв вдруг улыбнулся и погладил его по волосам.
– Похоже, я действительно стал рабом, раз вы с Торфинном утверждаете это в один голос.
– Я не утверждал, – побагровев от смущения, запротестовал Аэйт. – Я только спросил. И то в порядке отрицания.
Ингольв поднял левую бровь.
– Что? – протянул он, стараясь не рассмеяться. – Спросил в порядке отрицания?
Мотая белыми косичкам, Аэйт несколько раз кивнул. Ингольв вздохнул.
– Расскажи-ка ты мне, братец, как это тебе удалось выбраться из подвала…
Великан в волнении бегал по поляне. Наконец, он налетел на ведро с краской и опрокинул его.
– Все, – сказал Синяка. – Можешь сесть и передохнуть. На сегодня ты поработал достаточно.
Сконфуженное чудовище принялось пальцами собирать краску с травы, обтирая их о край ведра. При этом оно бубнило приглушенным басом:
– Ничего, вот мы ее быстренько, пока не впиталась, и того…
Синяка махнул рукой.
– Черт с ней, с краской. Все равно нет никакого настроения работать.
Он вцепился пальцами в волосы и мрачно задумался. Хорошо ему сидеть на Пузановой сопке и отдавать распоряжения. Он представлял себе, каково Аэйту в недрах огромного замка, полного темных тайн.
Собственно, увидеть в магическом кристалле сам замок Синяка не мог – слишком сильна была магия Торфинна. Он видел лишь сплошную тьму и на ее фоне различал крошечное светлое пятнышко. И это пятно было слабым свечением светлой силы, заключенной в маленьком воине с Элизабетинских болот. Отыскать в этой кромешной тьме Мелу Синяке так и не удалось.
Обтирая о штаны перепачканные в краске лапы, великан приблизился к своему хозяину и трусливо
