пути вместе со мной и Джоем.
— В стране зреет недовольство, — размышлял он вслух. — Людям невмоготу терпеть все новые и новые лишения. Они устают, ожесточаются, а ожесточившись, думают, рассуждают, задают вопросы. Этот парень, Рузвельт, которого народ избрал в ноябре, должен поторопиться с ответами. Он вступает в должность через месяц, пусть-ка поломает голову, что дальше делать.
Как бы то ни было, а мы должны плестись вперед. Мы выбивались из сил, иногда я сомневался, удастся ли пройти пешком те мили, которые отделяют нас от цели. Выпадали минуты, когда я спрашивал себя: какого черта было покидать места, где мы могло рассчитывать кое-как устроиться; зачем было отправляться на поиски Лонни? Однако я не делился своими сомнениями с Джоем. Я знал, что до тех пор, пока он верит в мою правоту, он будет стойко сносить все тяготы. Он шагал рядом со мной без жалоб, хотя ноги у него заплетались от усталости.
Так мы и шли день за днем, пока однажды не заметили на дороге машину. Такой автомобиль мы с Хови как-то видели в Чикаго, когда там хоронили крупного гангстера. Это был «Кадиллак», черный, блестящий, с деревянными спицами и сверкающими никелированными частями. Его мотор сыто и самодовольно урчал, он несся, как стрела, по асфальту. Мы с Джоем ахнули от изумления, когда водитель ни с того ни с сего остановился и предложил подвезти нас. Пока он не передумал, мы вскочили на широкую подножку, а с нее — в кабину. Джой устроился на заднем сиденье, а я впереди, на обитой дорогой материей подушке. Водитель оказался совсем юнцом, года на три — на четыре старше меня, румяный, толстощекий, похожий на грудного младенца. Он сообщил, что его зовут Чарли, а фамилия нам ни к чему. Подмигнув, он добавил, что машина собиралась но особому заказу, обошлась «всего-навсего» в семь тысяч долларов и что в ней уйма хитроумных приспособлений. Вскоре стало ясно, зачем мы понадобились Чарли — теперь ему было перед кем похвастать. Все же, по-своему, он был добрым малым — наши натруженные ноги отдыхали.
— На моей работе язык надо держать за зубами, — тараторил Чарли, напыжась. — Слыхали, наверное, как находили трупы в багажниках брошенных автомобилей? И я могу так кончить, братишки, поэтому ни о чем меня не спрашивайте — все равно не отвечу. Я слишком дорожу своей работой, чтобы болтать о ней с первым встречным.
Мы не собирались ни о чем его спрашивать, лишь бы ехать вот так, в тепле и удобстве; рта не раскроем, будем глядеть в окна, пока огромный автомобиль накручивает мили. Однако сам Чарли и не думал молчать, его так и подмывало покрасоваться перед нами, и, забыв об осторожности, он дал волю распиравшему его хвастовству.
— Имеешь ли ты хоть малейшее представление, что за груз в этой машине? — спросил он у меня.
Джой тем временем, свернувшись калачиком, увлекся чтением комикса, валявшегося на заднем сиденье.
— Нет, — ответил я, — ни малейшего представления.
Несколько миль он вел машину молча, только самодовольная усмешка блуждала на его губах. Я знал наверняка, что он пойдет на смертельный риск и откроет мне свои тайны. Он был как малое дитя, такого никто в багажник запихивать не станет, вряд ли хозяева принимают его всерьез.
Наконец он уже не мог больше сдерживаться.
— Послушай, — начал он, — ни за что бы тебе не рассказал, если бы не знал, что за тобой никто не стоит. Не стал бы откровенничать с кем попало, но тебе как будто можно доверять. Верно?
— Конечно, — сказал я, — можешь на меня положиться. Только помни, я ведь ни о чем не спрашивал.
— Знаю, знаю, И правильно сделал — я умею отшить тех, кто сует нос в чужие дела.
Снова мы ехали молча. Я следил за спидометром и готов был держать пари, что не проедем мы и десяти миль, как он выложит мне все секреты. Я оказался прав — он открыл рот на восьмой миле.
— Ну вот что, братишка, под днищем машины привинчен бак, огромный бак, галлонов на сто. Догадайся, что в нем?
Я замотал головой, прикинувшись деревенским простаком, хотя отлично знал, что может быть в потайном баке.
— Молоко? — выпалил я. — Это машина для перевозки молока?
Он хохотал до слез. Видно было, что он гордится своим превосходством над неотесанным мужланом.
— Нет, приятель, не молоко, а виски. Прекрасное, дорогое виски. Его доставили контрабандой в Новый Орлеан. Хочешь еще кое-что узнать? В дверцах машины, под обивкой, спрятаны большие плоские фляги — в них тоже не молоко. — Он подмигнул мне и снова загоготал, его лоснящаяся рожа стала совсем пунцовой. — Конечно, я сильно рискую. Зато и платят мне как надо. — На нем был модный костюм, начищенные ботинки, и он с презрением поглядывал на нелепую одежду, которую выдал мне Пит Харрис, приняв на работу.
— Если я скажу, сколько мне отвалят за одну эту ездку, у тебя челюсть отвиснет. Но и риск огромный.
— Вас могут выследить правительственные агенты?
— Вот именно, братишка, в этом и состоит риск. Проклятые ищейки. Если они за мной увяжутся, знаешь, что я сделаю? Догадываешься?
— Нет, — ответил я, будучи уверен, что сейчас мне все станет ясно.
— Так вот, сэр. Я разгоню свою старушку до девяноста миль в час — у правительства таких быстроходных машин нет, — разгоню ее, а потом сделаю одну штучку — и я чист, как овечка. — Он протянул руку под приборную панель в достал конец шнура, очень крепкого и надежного на вид. — Потяну разок за этот шнур, и все виски прольется на дорогу. Все до капельки. Останутся одни пустые баки. А в законах ничего не сказано насчет пустых баков!
Я поглядел в зеркальце над лобовым стеклом и попытался представить мчащийся вдогонку полицейский автомобиль.
— Часто за вами бывали погони?
Чарли уже забыл, что не велел мне задавать вопросы.
— По правде говоря, еще ни разу. Но когда-нибудь это случится. И поверь, братишка, я ко всему готов.
— А как вы узнаете, что это агенты? — спросил в. Мне и впрямь было интересно.
— Да у меня на них нюх, — небрежно ответил Чарли.
Ответ не слишком внятный, ко я боялся показаться чересчур любопытным.
— Ну и работенка у вас, — я присвистнул, делая вид, что безумно завидую ему.
Чарли остался доволен.
— Еще бы, приятель. Не соскучишься. Ежели хочешь заработать как следует, надо идти на риск. Это дело по мне. Хочешь верь, хочешь нет — я не в бирюльки играю!
— Конечно, я вам верю, — сказал я.
От меня не убудет, если в слегка подыграю Чарли. Зато мы едем по-царски, можно и потерпеть ради этого. Повернувшись, я взглянул на Джоя, он подмигнул мне в состроил рожицу. Этот безмозглый франт просто смешон!
Он вез нас до вечера и всю дорогу хвастался не переставая.
— Знаете, кто мои боссы? — и называл скандально известные имена торговцев спиртным, промышлявших в годы «сухого» закона. — Вот часы — подарок дяди, знаменитого человека!
Работенка досталась Чарли на серебряном блюдечке — его рекомендовал другой родственник, король преступного мира, гроза своих соперников и конкурентов. Чарли мог бы козырять именами до глубокой ночи, во, к счастью, стемнело, и, согласно инструкции хозяев, ему предписывалось остановиться на ночлег в гостинице. Я хотел поблагодарить его и распрощаться, но Чарли и слышать об этом не желал; он повел нас ужинать. Оставив автомобиль у гостиницы, мы отправились в маленькое кафе по соседству. С робостью бедняков мы с Джоем выбрали в меню самые дешевые блюда, а Чарли заказал большущий бифштекс. Я знал, что мне это не по карману, но меня обуяла гордыня, сродни бахвальству Чарли, и я предложил заплатить за него: ведь у меня в бумажнике двадцать долларов! Но Чарли замахал руками:
— Ни за что на свете, братишка! У меня этого добра хватает, а скоро еще больше привалит. Старик
