Чарли платит за все!
На том я поладили. Поев, мы еще долго сидели за столиком, я и Джой расплачивались за угощение, внимательно слушая россказни Чарли и притворяясь, что нам жуть как интересно. Когда наконец Чарли достал бумажник, оказалось, что у него одни крупные купюры.
— Обидно менять двадцатку, счет-то чепуховый, — сказал он, — но мельче у меня нет. — И он с некоторым раздражением стал рыться в карманах.
И снова меня охватил тот зуд, который недавно побуждал заплатить за всех. Чарли мне совсем не нравился, я надеялся, что никогда больше его не увижу, но меня так и подмывало прихвастнуть; мол, и у меня есть бумажник, в котором водится деньжата, и вообще я ничуть не хуже этого болтливого гангстерского прихвостня.
— Постойте, я вам сейчас разменяю. — Я достал десятку, пятидолларовую бумажку и пять бумажек по доллару.
Чарли не мог скрыть удивления.
— Э, да у тебя неплохо идут дела, братишка!
Помахав своей банкнотой в воздухе, он протянул ее мне, забрал мои доллары и расплатился с официанткой, оставив щедрые чаевые. На улице мы с Чарли расстались и отправились искать ночлег. Во мне стало расти какое-то беспокойство; я заметил, что у Джоя довольно угрюмый вид. И тут я понял, что мне не удастся расплатиться за ночлег, нельзя же, в самом деле, в уплату пятидесяти центов предлагать двадцатидолларовую купюру. Джой словно читал мои мысли. У меня есть пять бумажек в один доллар и еще семьдесят пять центов, — сказал он. Пока что мы расплачивались за все серебром и медяками, которые накопил Джой. Видно было, что он на меня дуется, и поделом мне!
В бедном захудалом квартале мы отыскали подходящий дом. Хозяева пустили нас переночевать за пятьдесят центов. На следующее утро Джой расплатился с ними, а потом заплатил и за завтрак в дешевой закусочной. Почти весь день мы прошагали пешком, только два раза нас подвезли до ближайших городков. Тем временем подморозило, погода заметно портилась. Водитель, пустивший нас в свою машину, сказал, что на Техас надвигается северная стужа. Я поглядел на дырявые ботинки Джоя и вспомнил, о чем думал еще в теплой Луизиане. Прежде чем мы достигнем заснеженных краев, я должен раздобыть для Джоя теплые боты. Водитель ссадил нас в городке, и первым делом мы отправились на поиски обувного магазина. Нам попался не магазин, а сапожная лавка, тусклая, тесная, с закопченным потолком. На полках вдоль стен стояло несколько коробок с обувью. Худой мужчина с кислым видом поднялся нам навстречу. В лавке чем-то отвратительно пахло. Но мне было все равно, лишь бы поскорее купить боты. Стоили они полтора доллара, заодно разменяю свою двадцатку, решил я. Когда я протянул хозяину деньги, он как то гнусно на меня посмотрел.
— А мельче у тебя нет?
— Нет, — ответил я.
Он повертел купюру, сложил ее, потом разгладил ладонью.
— Где ты ее украл? — спросил он.
— Я не крал, я работал в балаганах в Батон-Руже, эти деньги целый месяц копил.
— Складно врешь. Где это видано, чтобы у мальчишки водились такие деньжищи! — Он внезапно подался вперед и выпалил мне в лицо — Выкладывай, где ты их стянул?
— Говорят же вам, не крал я их. Если не хотите продавать боты, отдайте деньги и я пойду в другой магазин.
— Э, нет, как бы не так. — Он отдернул руку с ассигнацией и стал вертеть ее, разглядывая на свет. Мимо входа в лавку по тротуару проковылял человечек, похожий на кролика, и хозяин окликнул его:
— Эй, шериф, зайдите на минутку.
Человек недоуменно выкатил глаза:
— Ты что, Альф? Зачем я тебе понадобился?
— Я прошу вас зайти. Еще не привыкли к новому званию? Впрочем, понятно, ведь вас только на днях избрали.
Человечек очумело замотал головой и нахмурился. Хозяин лавки направился к нему.
— Так вот, шериф, у вас большой опыт, скажите-ка, ведь это фальшивая ассигнация, верно? Посмотрите внимательно и скажите.
Человечек судорожно проглотил слюну, посмотрел на нас с Джоем и снова перевел взгляд на хозяина.
— Как будто бы, вроде ты прав, Альф. Как будто…
— Вы на меня не ссылайтесь, шериф. Скажите ваше мнение, чтобы эти малявки слышали: фальшивые деньги или не фальшивые?
— Гм, гм, пожалуй, фальшивые, Альф. Точно, подделка.
— Ну вот. Это все, что я хотел узнать, Спасибо, шериф. Теперь идите отворяйте тюрьму. Вскоре я вам кое-кого доставлю.
Человечек зашаркал прочь, а хозяин повернулся к нам:
— Вот что, детки, только пикните, и я вас надолго упрячу. Младшего отправят в воспитательный дом, а ты, дружок, и для кутузки годен. Посмотрим, как тебе там понравится. Даю вам последний шанс. Так уж и быть, берите боты, а ассигнация останется у меня. Передам ее в полицию, пусть ищут фальшивомонетчиков. Итак, выбирайте — боты и брысь отсюда или пикнете только и уж тогда пеняйте на себя.
Я знал, что мы беспомощны. Он мог наговорить на нас все что угодно, выдумать любую небылицу, представить хоть дюжину лжесвидетелей, заставить их быть с ним заодно. У меня чесались кулаки отдубасить его, но я вовремя спохватился. Он лжец и вор, но мы у него в руках. Подхватив коробку с ботами, мы вышли из лавки. Джой посерел; наверно, и у меня вид был не лучше. Я лишь разок оглянулся, хозяин, прищурив глаза, смотрел нам в спину с гадкой ухмылкой. Не сказан друг другу ни слова, мы поспешили убраться из городка. Уже на шоссе я взглянул на Джоя и увидел на его щеках слезы. Мм побрели по дороге, на сердце у меня прямо ковши скребли. Наконец я заговорил:
— Я во всем виноват, Джой. Если бы не расхвастался, мы могли бы заплатить за боты мелкими купюрами и у этого негодяя не возникло бы соблазна. Словом, я круглый дурак и заслуживаю такого пинка в зад, чтобы лететь отсюда до самой Омахи.
Джой, смахнув ладонью слезы, улыбнулся.
— Мне-то что обижаться? Ведь ты мне купил боты за двадцать долларов — у кого еще есть такие! — воскликнул он, подражая снисходительному тону Чарли.
Хорошо хоть, мы не разучились смеяться! Нет смысла горевать — потерянного не вернешь, — и я старался думать о чем-нибудь другом. Но время от времени мои кулаки сами сжимались и мне чудилось, как костяшки пальцев врезаются в гнусную рожу хозяина сапожной лавки. Несмотря на случившееся, мы все же были не столь бедны, как в иные времена. У нас оставался кулек с печеньем, который дала нам Эмили, мешочек орехов, а у Джоя набиралось четыре доллара с мелочью. Еще несколько месяцев назад это казалось бы нам огромным богатством. Миль десять мы проехали в грузовике фермера и еще пять отшагали пешком. К вечеру нам повезло: мы нашли подходящее место для ночлега. Это была сельская школа, витки дыма над трубой говорили о том, что в печи оставлен на ночь огонь. Если удастся проникнуть внутрь, мы сможем отдохнуть в тепле до утра. К нашей радости, дверь оказалась не заперта. Засов был сломан, но, видимо, никого это не тревожило. Вскоре мы поняли, в чем дело — внутри не было ничего, представляющего хоть малую ценность: десятка два парт, поломанных, обшарпанных, залитых чернилами, Еще тут был допотопный глобус, несколько обтрепанных учебников и щербатая доска, на которой, очевидно, рукой учителя было написано: «Приведите к общему знаменателю», а остальная часть задачки была стерта. Эта надпись вызвала у меня грустную улыбку, уж и не знаю почему. Класс выглядел неуютным. Представляю, как он надоел ребятам! Из любопытства мы обшарили все столы и парты, но ничего особенного не нашли. Кроме того, мы смертельно устали, поэтому, придвинув две парты к большой печи, мы уселись на них, протянув ноги к теплу. Достав четыре кругляша печенья и пригоршню орехов, мы поужинали, потом поговорили о том о сем, стараясь не касаться унизительного происшествия в сапожной лавке. Вскоре классная комната наполнилась мраком, и мы улеглись прямо на пыльном полу, накрывшись одеялом, которое подарила нам Эмили. Несмотря на заботы и неприятности, мы спали глубоким сном. С
