— Здесь перечислены все, кто обещал приехать. Не дам гарантию, что все они действительно были, хотя, вероятно, присутствие большинства людей из списка я могла бы подтвердить сама. Пришли несколько человек, которых я не знала, да и Ричард мог пригласить кого-нибудь еще, кого в списке нет.
Так похоже на Ричарда — попросить ее все организовать, а потом разрушить продуманную систему, потакая внезапному капризу... Это всегда и раздражало ее, и вызывало улыбку.
— А персонал? — спросил Кин.
— Была Тони, — начала Дебора, — плюс пара наших добровольцев. И люди, обслуживавшие фуршет.
— Сколько?
— Три официанта, два бармена.
— Когда они разошлись?
— Тони ушла рано, кажется около девяти. Добровольцы на час еще задержались. Официанты уехали в районе четверти двенадцатого, — добавила она. — Все гости разошлись к полуночи.
— Вы оставались последней? — уточнил Кин.
— Да.
Раздался стук, и в дверь, застенчиво улыбаясь, заглянула Тони. В руках у нее были две кружки с кофе — прекрасный предлог, чтобы войти. Кернига расчистил место на столе. Уборщица поставила кружки и пододвинула их к копам. На Дебору она не смотрела и ничего ей не предложила. На мгновение Деборе захотелось что-нибудь попросить. Например, плотный английский завтрак с яичницей, беконом и фасолью... Может, и стоило бы — просто чтобы увидеть выражение лица Тони.
Ах да. Юмор. Твое обычное убежище...
Когда Тони ушла, Кин повернулся к Деборе и развернул какую-то бумагу. По виду — факс.
— Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? — спросил он.
Поворачиваясь, чтобы взглянуть, Дебора заметила мелькнувшие на лице Керниги раздражение и нерешительность. В конечном счете детектив просто нахмурился и быстро отвел глаза, но она была уверена, что он сердит на Кина.
По-видимому, это был нож, длинный и тонкий, как кинжал, с крестообразной, слегка изогнутой рукояткой. Вонзившись глубоко в тело, концы рукоятки (помнится, они называются квиллоны), вонзались в тело по обе стороны от колотой раны.
...Оставляя маленькие симметричные синяки...
Нож на картинке был вложен в черные кожаные ножны, верхняя часть и конец которых были отделаны блестящим металлом; висели они на отрезке цепи, приспособленной для подвешивания к поясу. Элегантное, но смертоносное оружие, хотя не только это делало его примечательным. В верхней части черной рукоятки располагался металлический диск с выгравированным или оттиснутым знакомым символом.
— Свастика? — спросила она.
— Насколько я понимаю, вещь вам незнакома? — сказал Кернига, снова поворачиваясь к ней и протянув руку за факсом. Его лицо ничего не выражало.
— Никогда ничего подобного не видела, — нахмурилась Дебора.
— И в фондах такого нет?
— Нет.
— Свастика к делу не относится, — произнес он через мгновение. — Мы просто пытаемся подобрать форму оружия.
Теперь наступила очередь Кина бросить взгляд на коллегу. Что было в его глазах? Замешательство? Сомнение?
Дебора открыла было рот, но тут в дверь снова постучали. Вошел кто-то из полицейских:
— Один тип хочет видеть мисс Миллер. Говорит, он адвокат Диксона.
Дебора вытаращила глаза. Она не знала никакого адвоката, не знала даже, что он у Ричарда был, хотя, если подумать, должен был быть.
— Диксон мертв, — сказал Кин. — Ему, черт побери, никакие адвокаты не нужны.
Что-то в его тоне, в том, как он смотрел на нее...
— Вы меня подозреваете? — спросила Дебора.
— Разумеется, нет, — вмешался Кернига.
— И еще, — сказал полицейский, — я получил сообщение от патрульных, которые проверяли ее квартиру. Никаких признаков вторжения или обыска.
Кин взглянул на Дебору с интересом.
— Что? — сказала Дебора. — По-вашему, мне померещилось?
— У вас был очень тяжелый вечер, — сказал он. Слишком доброжелательно. — Нет, я не имел в виду, что вам померещилось.
Он лукаво усмехнулся, и Дебора почувствовала, как краснеет.
— Значит, я выдумала? — озадаченно спросила она. — Вы, кажется, сказали, что не подозреваете меня?
— Мадам, — произнес Кин, — подозреваются все, пока кого-то не осуждают.
— Я что-то не понимаю... — Дебора снова чувствовала вязкость, глупую медлительность, словно находилась под воздействием спиртного или успокоительного. — Вы считаете, что я убила Ричарда?
— Эй, мадам, я просто болтал.
— Пожалуйста, перестаньте просто болтать. — Сквозь замешательство вспыхнуло что-то от прежней мятежности. — Я не понимаю, что вы имеете в виду. И предпочла бы, чтобы вы не называли меня «мадам».
— С этим, — сказал Кин, с бестактной иронией меряя ее взглядом, — не будет вообще никаких проблем.
Дебора чувствовала, как земля уходит из-под ног. Эта фраза вдруг обрела новый, прежде не сознаваемый смысл. Ее словно уносило в море. Вода была темной и холодной, и в глубине кружили, поджидая, зубастые твари...
— И еще одно, — добавил полицейский. — Насчет неопознанного трупа с огнестрельным.
— А что там? — спросил Кернига.
— У него что-то было во внутреннем кармане. Надписи иностранные. Возможно, греческие.
— Греческие? — удивился Кернига.
— Возможно, — повторил коп. — Там пока не уверены. Проверяют.
— Вот здорово, если он окажется иностранцем, — кисло заметил Кин.
— Возможно, вам следовало бы взглянуть на него, — сказал Кернига Деборе. — Вдруг вы видели его неподалеку.
— Потому что он грек, а там наверху комната, забитая древнегреческим барахлом? — произнес Кин тоном презрительного недоверия. — Считаешь, есть связь?
— Может, и нет, — ответил Кернига. Прищурившись, повернулся к Деборе: — Вы знали, что за последние две недели мистер Диксон несколько раз вел международные разговоры с Грецией?
— Нет, — честно ответила Дебора.
— Вы знаете, зачем он мог звонить?
— Нет, — повторила совершенно несчастная Дебора.
Снова секреты.
Кернига вздохнул и посмотрел на копа.
— Возможно, никакой связи нет, — сказал он, — но давайте проверим вторую жертву.
— Нас это не касается, — раздраженно вмешался Кин. — И так работы по горло, а ты еще придумываешь дурацкие связи одного трупа — богача, заколотого в помещении, — с другим — бомжом, застреленным на улице!
— Он был бездомным? — спросила Дебора, вспомнив странного типа на стоянке.
— Возможно, — ответил Кернига, — мы точно не знаем...
Дверь без предупреждения распахнулась, и вошел высокий белокурый молодой человек. Стройный, в слегка помятом светлом костюме и светло-серой рубашке с открытым воротом.
