своему влиянию».
«Разрушение храма не было случайным явлением... Племена, населявшие низовья Амура, которые, несомненно, были вне всякого контроля со стороны минских властей... не могли мириться с чужеземным игом. Они лишь выжидали благоприятного момента, чтобы навсегда выйти из-под влияния минских властей».
Попытки насильственно включить в орбиту китайской феодальной государственности бассейн Амура и закабалить его народы потерпели полный провал. Об этом убедительно рассказывают тырские памятники. Амур остался независимым, как и до экспедиции Ишиха.
Пятнадцать лет подряд мне приходилось быть участником многих археологических экспедиций на Дальнем Востоке, возглавляемых академиком Окладниковым, поэтому, заканчивая очерк, мне хочется помянуть добрым словом крупнейшего ученого с мировым именем и напомнить словами Алексея Павловича значение изучения прошлого дальневосточной земли: «...с течением времени чем дальше развертывается процесс изучения ранней истории Дальнего Востока, тем полнее становятся наши знания в этой области исторической науки, тем больше она привлекает внимание исследователей и широких читательских кругов, тем оживленнее становится дискуссия вокруг основных проблем прошлого народов нашего Дальнего Востока и сопредельных стран Восточной и Центральной Азии, а также и более далеких областей земного шара, вплоть до Австралии и даже Американского материка».
Григорий Данилов
Загадка горы Хан-Ула
Перед окончанием четвертого курса Томского горного института меня — студента геологоразведочного факультета — вызвал к себе профессор Е. Н. Шахов и сказал:
— На производственную практику мы направляем тебя в Забайкалье. Предстоит работать на изыскании трассы железной дороги, которая пройдет по Бурятии. Работа трудная, но интересная. Когда приедешь на место, постарайся побывать на горе Хан-Ула, ознакомиться с ее геологическим строением. В годы гражданской войны мне пришлось воевать в тех местах с бандами атамана Семенова. И тогда я слышал от местного населения много загадочных историй об этой одинокой горе. Буряты считают ее священной и без надобности в одиночку боятся подходить даже к подножию. Проверить легенды, связанные с горой, мне тогда не удалось. Поэтому очень прошу: при возможности займись этим во время производственной практики.
Я охотно согласился выполнить просьбу старого профессора, совсем не подозревая, насколько это будет сложно и даже опасно.
И вот я в Забайкалье. Работаю в одном из отрядов геологической партии по изысканию трассы железной дороги Онон — Оловянная. Стоянка отряда находилась в непосредственной близости от крутой лесистой сопки Хан-Ула, высоко поднимавшей к небу плоскую вершину. Своей красотой и загадочностью она манила меня, как притягивает взор путешественника задумчивый сфинкс в раскаленных песках Египта. Признаться, я готов был с первого же дня пойти на обследование этой таинственной горы. Однако повседневные изыскательские работы по геологическому изучению трассы все отодвигали исполнение моих желаний.
На первых порах мне пришлось заниматься документацией буровой скважины, проходка которой велась вручную на месте одной из будущих станций. При таком способе совмещались как бы два вида проходки: ударно-канатная, при помощи долота, и вращательная, — с применением винтообразного бура. Дробленая порода вынималась из скважины особым приспособлением, называемым «желонкой». Причем, измельченный грунт был изрядно насыщен водой. При документировании буровой скважины и описании пройденных горных пород от коллектора требовалась предельная внимательность. Я целиком был погружен в работу. Дни летели без особых событий, и лишь однажды случилось ЧП, которое взволновало всех сотрудников, но при этом прославило,имя одного местного рабочего — Доржа Намдинова, как умелого знахаря.
В это время года палящее солнце заставляло всех нас сбрасывать с себя рубахи и обувь. Люди работали на буровой полуголыми и все равно мучились от изнуряющей жары. И как-то раз послышался крик:
— Ой! Ой, спасите!
Молодой рабочий Сеня, словно обезумев от боли, скорчившись, упал на землю. Подбежав, я увидел, что правая нога Сени покраснела и на глазах стала распухать. Невдалеке я заметил извивающуюся черную гадюку, норовившую скрыться в густой траве. Сомнений не было — Сеню ужалила одна из самых опасных змей Забайкалья, яд которой смертелен. Перед нами встал роковой вопрос: как спасти человека?
Везти Сеню в районную больницу было далеко, оставлять без помощи — опасно. Положение спас Дорж — средних лет бурят, невысокого роста, с густыми черными волосами, узким монголоидным разрезом глаз под нависшими черными бровями. Пергаментно-желтую кожу на его округлом лице уже покрыли мелкие морщинки. Дорж появился внезапно с тонкой вожжинкой в руке. Тотчас же перетянул ею Сенину ногу выше колена. Потом смело приложился ртом к небольшой ранке на распухшей ноге и начал отсасывать из нее змеиный яд. Мне и раньше приходилось слышать о таком довольно небезопасном способе врачевания от змеиных укусов, но увидеть пришлось впервые. Он прикладывался к ранке несколько раз, то и дело выплевывая слюну, потом намазал больную ногу около ранки какой-то жидкостью, по запаху напоминающей деготь. С нашей помощью Дорж отвел Сеню в палатку и уложил в постель. Запретив ему вставать, он сказал ободряюще:
— Ничего, скоро все заживет!
И действительно, на другой день Сеня почувствовал себя гораздо лучше. Опухоль опала, краснота исчезла, температура стала нормальной. Все успокоились. Но работать теперь стали осторожно, с оглядкой.
Как-то вечером сумерки рано опустились на землю, сделав очертания всех предметов расплывчатыми. На агинскую степь надвигалась ночь, закрывая своими темными крыльями кусты, травы и высокую гору Хан-Ула. Звездное небо с «мостом» Млечного пути стало как будто ниже.
На поляне ярко горел костер, благо наш конюх Федотыч привез из ближайшего распадка целый воз сухого кустарника. Высоко поднимались к небу желтоватые искры, увлекаемые потоком теплого воздуха, и исчезали в ночной темноте. В такие вечера изыскатели любят собраться у костра, выпить по кружке крепкого чая, послушать какую-нибудь бывальщину, спеть хорошую песню, порой веселую, а иногда такую грустную, что сжимает сердце и вышибает из глаз слезу. Все-таки какой удивительный волшебник этот вечерний костер! При его колеблющемся, порой неярком пламени самые простые рассказы и задушевные песни становятся удивительно чарующими и затрагивают сокровенные струны человеческих душ. У костра рядом с Доржем — Сеня.
— Дорж, а тебе не страшно было отсасывать змеиный яд? — спрашивает Сеня, с признательностью поглядывая на своего спасителя. — О себе подумал? Ведь это опасно...
— Конечно, опасно. Знаю, — кивнул Дорж. — Однако тебя спасать надо. У нас в Бурятии каждый так сделал бы. А гадюк здесь много. Чаще они кусают овец, коров, и их уже не спасти.
— А лошадей тоже кусают? — спрашивает кто-то.
— Нет. Змеи боятся лошадей и всегда уползают. И когда бурят ставит юрту, то по земле с наружной стороны окружает ее волосяным арканом. Змеи через него не переползают. — Дорж помолчал, покуривая трубку, потом задумчиво произнес. — Отец говорил, что летом мно-о-го гадюк собирается вон на той большой горе, — и он указал на Хан-Улу.
Мне было интересно услышать рассказ местного жителя об этой загадочной горе, и я спросил Доржа, что еще известно про сопку. Бурят долго молчал, точно собирался с мыслями. По его лицу можно было угадать, что он не осмеливается заводить разговор на эту тему. Неловкое молчание затягивалось. Наконец, Дорж набрался решимости и тихо начал:
— Сам на той горе не был. Но от старых людей слышал, что на ее вершине живут злые духи, которые
