судьбы. А врагов в это время у красной рыбы особенно много. С суши ей угрожают медведи и другие хищники, подстерегающие на перекатах. Не всегда безгрешен и человек. А в воде полакомиться кетовой и горбушечьей икрой не прочь и красноперка, и мальма, да и другие рыбы. Любопытно, что в это время мальму, или, как ее здесь называют, форель, невозможно поймать ни на какую наживку, кроме икры или чего-нибудь похожего на нее. При виде икринки она «теряет голову». Как-то мне удалось натаскать целую кучу этой рыбы на снасть, на которую не попался бы и последний пескарь. За неимением удочки я использовал согнутую французскую булавку, привязанную к тонкой веревке, а в качестве наживки испробовал спелые брусничные ягоды. Цвет и форма брусничин явно напоминали мальмам лакомую красную икру, и они драчливо бросались за приманкой, хватали ее с налету, выскакивая даже из воды.
Не желают отстать от других и птицы. Крупные чайки и вороны караулят нерестящихся рыб на перекатах и отмелях. Несколько раз я видел, как орланы-белохвосты, тяжело взмахивая громадными крыльями, несли в когтях выхваченную из воды кету или горбушу.
Уж если зашла речь о дальневосточных птицах, то нужно сказать, что далеко не все из них и не всегда участвуют в таком пиршестве. Большинству приходится «честно» зарабатывать себе пропитание, сообразно той экологической нише, в которой живет эта птица. Пернатый мир все еще остается достаточно разнообразным в бассейнах крупных озер. В плавнях озера Ханка еще встречаются разные виды уток, гуси, крохали, журавли, цапли, аисты и кулики. В кустах среди дубовых рощ Южного Приморья нередко можно вспугнуть семейство фазанов. В лесах горных склонов нередки рябчики, глухари, кукушки, дятлы и другие птицы, а вблизи вершин, среди кедрового стланика, обычны пронзительно кричащие кедровки. По скалистым морским берегам Сихотэ-Алиня, Сахалина, Камчатки и. Курил немало птичьих базаров.
Если просто перечислять представителей птичьего мира, получится вроде бы солидный список. При попытках же увидеть эту пернатую живность — сталкиваешься с куда менее утешительной картиной. Стаи почти всех видов птиц в последние годы сильно поредели. Это происходит у нас на глазах. И убедиться в этом можно даже без помощи сравнения с литературными данными полувековой давности, судя по которым изобилие птиц на Дальнем Востоке было просто феноменальным.
Лебедей в пределах материковой части Дальнего Востока мне, например, за многие годы работы не довелось увидеть ни разу. Встретил я эту царственную птицу только на Камчатке, в довольно труднодоступной кальдере вулкана Узон. Громадная плоскодонная чаша кальдеры, окруженная со всех сторон крутыми скалистыми склонами, еще несет следы недавней вулканической катастрофы. Возле нескольких довольно крупных озер поднимаются белыми султанами газовые струи фумарол. Подходя к этим озерам, мы с удивлением увидели крупных белоснежных птиц, которые, заметив нас, стали разгоняться по водной глади озера, помогая себе крыльями. Вот они оторвались от воды и полетели к соседнему озеру. Длинные, горделиво вытянутые шеи, могучие крылья — да ведь это лебеди! Лебеди в кратере! Зрелище было поистине сказочное. Пролетая мимо фумарольных дымков, они напоминали добрых фей, охраняющих вход в подземное царство Вулкана. Но сразу же возникло чувство беспокойства за этих фей. Им не угрожала встреча со злыми волшебниками, а вот от встреч с туристами они не застрахованы. Я имею в виду не организованно проходящие туристские походы, а дикого туриста. Он забирается в самую глухомань и иногда действительно ведет себя по-дикому. Эти «путешественники» обезобразили несколько грифонов в Долине гейзеров, откалывая для «сувениров» куски гейзеритов, нарушили ритм крупнейшего гейзера «Великан», забросав канал его грифона камнями... А что будет, если у таких «любителей природы» в руках случится ружье? По счастью, опасения оказались напрасными. Недавно я узнал от знакомого геолога, что лебеди продолжают гнездиться в Узоне, даже зимуют в незамерзающих, подогреваемых глубинным теплом вулканических озерах.
Все еще дарит нам природа радость мимолетных встреч и с четвероногими обитателями, хотя и они не могут похвалиться увеличением своего поголовья. Расширяются сферы влияния стремительно растущих городов, поселков, деревень. Через тайгу прокладываются новые дороги. В самые дебри, раньше почти не посещавшиеся человеком, вгрызаются делянки леспромхозов, все более и более сужая ареалы обитания зверей. Конечно, это неизбежно, поскольку технический прогресс непременно ведет к издержкам во владениях природы. Чтобы разумно сбалансировать техническую экспансию, принимаются законы об охране окружающей среды, расширяется сеть заповедников и заказников. И все-таки этого недостаточно. Нужно, чтобы каждый, кому довелось соприкоснуться с природой в ее нетронутых уголках, помнил бы, что она, к сожалению, беззащитна перед человеком. Нужно, чтобы человек чувствовал себя не «царем природы», а ее частью или уж, по крайней мере, ее гостем. Но гостем разумным и совестливым, а не бесшабашным гулякой и временщиком, не бездумным разрушителем и истребителем живого.
На память пришел случай в маршруте. Мы с коллектором шли через кедровую рощу. По стволам деревьев, недовольно цокая, то там, то здесь мелькали рыжими огоньками беки. Эти милые создания, не менее доверчивые и любопытные, чем бурундуки, пытались, наверное, дознаться, зачем мы здесь гуляем, и сердились, не находя ответа на свой вопрос. Неожиданно грохнул выстрел. Я обернулся и увидел, что коллектор с ружьем в руке стоит над убитой им белкой.
— Зачем ты это сделал? Бессмысленное истребление живого не менее отвратительно, чем подлость, чем убийство из-за угла!
Парень молчал, но но его расстроенному побледневшему лицу было видно, что и сам он не рад случившемуся. Да и выстрелил-то он, видимо, просто так, не думая, только потому, что у него было ружье.
— Теперь вырой ямку и похорони белку, — жестко сказал я.
Коллектор умоляюще взглянул на меня, но я промолчал. Он взял трясущимися руками окровавленный пушистый комочек и закопал под корнями дерева. Тайга угрюмо молчала. Рыжих беличьих огоньков уже нигде не было видно. До конца полевого сезона этот парнишка не сделал больше ни одного выстрела.
Встреча с любыми животными в их естественной среде обитания всегда представляется событием значительным, будь то еж или кабан, кабарга или сохатый. Но особенно острые ощущения остаются после встречи с крупными хищниками. Таких встреч и ждешь, и побаиваешься их. Ждешь потому, что обидно, если целый сезон проходил, да так никого, кроме рябчика или лося, и не увидел. А побаиваешься потому, что хищник есть хищник: мало ли что ему в голову взбредет.
Думаю, что ни одна экспедиция в уссурийской тайге не обходится без рассказов о тиграх. Но увидеть этого могучего и осторожного зверя доводилось не многим. Еще до начала работы на Дальнем Востоке я зашел в зоопарк, чтобы взглянуть на эту грозную кошку. В клетках, неподалеку друг от друга, помещались уссурийский и бенгальский тигры. Нельзя было не заметить, насколько крупнее и представительнее был наш дальневосточный невольник по сравнению с выходцем из Индостана,
Мне почему-то казалось, что я обязательно должен встретиться с тигром. И предчувствия не обманули. Это случилось на второй год моей дальневосточной биографии.
Вместе со студентом-практикантом Осиком Рейниным (теперь Иосифом Викторовичем) мы вели маршрут на самом юге Приморского края, в бассейне реки Амба. Недавно этот район объявлен заповедником леопардов и красных волков. Тогда же здесь была совершенно ненаселенная и, конечно, никем не охраняемая территория. Уже в конце первого дня маршрута нам, вернее Осику, довелось столкнуться с леопардом. Я сидел у подножия склона долины и описывал обнажение, а Осика попросил посмотреть, что делается выше по склону. Он ушел с геологическим молотком, оставив свое ружье у обнажения. Ружье это, купленное по случаю, имело невероятно длинный ствол и замысловатые курки. Оно отличалось не только своими размерами и почтенным возрастом, но и непомерной тяжестью, за что получило, прозвище «фузея».
Не успел я углубиться в записи, как вверху раздался треск кустов и посыпались камни. Я вскочил на ноги и едва успел увернуться от кубарем скатившегося Осика. Первым делом он схватился за фузею и свистящим шепотом выдохнул:
— Там зверь на дереве, леопард!
Весь его облик, да и способ возвращения подтверждали справедливость сказанного. Поднявшись почти до конца склона, Осик ухватился за выступающий корень дерева, чтобы преодолеть оставшиеся метры подъема, поднял голову кверху и на мгновение оцепенел: распластавшись на толстой ветке дерева, на него в упор глядел желтоглазый крупный зверь с пятнистой шкурой. Преследовать хищника, как нетрудно догадаться, мы не стали, а, удвоив внимание, продолжали свой маршрут. Колючие кустарники «держи- дерева» не давали возможности показать всю резвость наших молодых ног. Наконец мы наткнулись на
