моменты, когда они на репетиции сплетались в объятиях и она ощущала его пульсирующее возбуждение своим телом. Тогда она задиристо смеялась и слегка терлась бедром о его член, потому что это входило в ее роль. Она всего лишь Дразнила его, для нее это почти ничего не значило. Но мысль о том, что ее внутренний мир кому-то настолько интересен, что он согласует с ним свой, возбуждала ее Это не давало ей спать по ночам, словно в любой момент он мог появиться откуда ни возьмись и наброситься на нее. Именно это заставляло ее во всем его опережать, не переставая удивлять.
После того первого вечера Максим больше не опаздывал на поезд. Он уходил вовремя, часто первым, и если получалось, исчезал не попрощавшись. На улице он вздыхал с облегчением, оставшись наедине со своими мыслями. В то же время гогот и смешки, доносившиеся из открытого окна бара, успокаивали его, так же, как много лет назад звуки в доме: где-то был праздник!
Гала смотрела ему вслед, но он никогда ей не махал, по крайней мере, пока она могла видеть, пока он не исчезал за темным окошком в углу. Там он, несомненно, оборачивался. Чтобы вызвать его ревность, она однажды специально прислонилась к парню, игравшему Манекена № 2.
Дома в маленьком городке Максим закрывал глаза и, вспоминая Галу, наслаждался этими воспоминаниями, как все молодые люди. Затем, вернувшись к реальности, он пытался увязать представление о себе самом с тем, что с ним происходило.
Однажды в конце июня мечты Максима словно попали в стремнину. У Манекена № 2 был день рождения, поэтому вся труппа отправилась после репетиции не в кафе кинотеатра, а в гости к имениннику, живущему по соседству — над старым сарайчиком при фабрике бриллиантов, в переулке, выходящем прямо к воде. На чердаке не было ни стульев, ни диванов, только подушки и выцветшие матрасы. Полька позвала двух парней, чтобы они помогли ей сесть на подушки. Она скинула туфли, слегка опустила лямочки топика и устроилась на своей шубке, которую во время репетиций накидывала себе на плечи.
Все ползали на коленях между пледами и подстилками, поднимая пыль, которая плясала в ореолах свечей и вокруг горшочков с благовониями. Пока все усаживались в общий шумный круг, Максим открыл одно из деревянных окошек в крыше. Обернувшись, он увидел Галу, лежащую на животе рядом с Манекеном № 2, тот положил голову ей на спину с таким видом, словно уже получил свой подарок. Максим взял себя в руки и уговорил трех человек подвинуться, так что ему, наконец, удалось оказаться рядом с Галой, твердо решив сделать все, чтобы не дать Манекену № 2 приступить к распаковке своего подарка.
Пока раздавали травку, Максим задумался, будет ли он курить вместе со всеми. Это бы вписалось в его представление большой жизни, где полно запретных удовольствий и удовлетворенных желаний, если бы люди, которых он до сих пор видел курящими травку, не казались ему такими убогими. Они курили не потому, что хотели изведать что-то неизведанное, как он, а потому, что потеряли всякую надежду, что в их жизни еще будет что-то неизведанное. Именно так, причмокивая, и лежал Манекен № 2. Он наслаждался вяло и скучно. Он передал косяк Гале. Она взяла его и принялась изучать сквозь прищуренные ресницы, словно не хотела сдаваться без борьбы. Затем она сложила свои огненно-красные губы в трубочку, затянулась и закрыла глаза. Потом отдала косяк Максиму и, глядя ему в глаза, открыла рот и выпустила кольцо дыма.
Максим играл свою роль как можно лучше. Он никогда раньше не курил, поэтому последовала обычная комедия: он втянул в себя дым, задержал его внутри, закашлялся и хотел скрыть, что задыхается, но после четвертой или пятой затяжки дело пошло лучше.
Он задержал дыхание, пока Гала на него не посмотрела. Тогда он открыл рот, как она минуту назад. Вскоре она, казалось, растворилась в дыму, который он выдыхал.
Он очнулся оттого, что его трясла Гала. Настойчиво. В углу парочка, до этого тискавшая друг друга, поспешно искала свою одежду, а потом выбежала наружу. Манекен № 2 прыгал туда-сюда по подушкам.
— Какой идиот открыл окно?.- кричал он, выливая ведро воды на кусок тюля, охваченного огнем. От сквозняка одна из штор оказалась слишком близко к горшочку с благовониями. Полька заметила это первой и хотела потушить огонь своим виски. В конце концов ей пришлось пожертвовать шубкой, и Манекен № 2 набросил ее на тлеющие подушки. Ему удалось остановить пожар, но праздничного настроения как не бывало.
Когда Максим с Галой оказались внизу в переулке, он понял, что на этот раз не успевает даже на ночной автобус. Гала побежала в противоположную сторону в конец переулка, к воде. Она встала на мостки и несколько раз глубоко вздохнула.
— У меня кружится голова, — сказала она. — Мне нужно лечь.
— Зря мы накурились.
Он обнял ее за плечи. Его испугало, как резко исчезла улыбка, всегда сиявшая у нее на лице. Она зашаталась и схватилась за него.
— Я отвезу тебя домой, — сказал он, хотя видел, что уже было слишком поздно.
— Это не из-за курения.
Гала внезапно осела, а потом легла во весь рост на досках. Максим огляделся, словно ждал чьих-то указаний. Низко над водой дул пронизывающий влажный ветер. На Гале была тонкая юбка и футболка без рукавов. Максим сел рядом с ней.
— Послушай, — сказал он тихо, — так же нельзя?
— Мне хорошо лежать.
Ее голос звучал отчетливо. Она знала, чего хочет.
— Только немножко отдохну, потом снова смогу идти.
Она зачерпнула ладошкой воды и протерла ею лицо.
Потом резко села.
— Хотя… голова еще болит, — сказала она, — надо всегда соблюдать осторожность, чтобы не пораниться.
Да, всегда, — сказал Максим еще более неуверенно, — и везде.
Теперь он уже по-настоящему хотел, чтобы им пришли на помощь. Он бы отправился за подмогой, если бы не боялся, что Гала без него может скатиться в канал. Гала смотрела по сторонам. Она пыталась увидеть, что скрыто за ее слепым пятном, и повернув голову достаточно далеко, заметила рекламную лодочку, стоявшую все время у причала.
— Смотри, — воскликнула она, сияя, как дитя, — бриллиант!
Это открытие, казалось, придало ей энергии.
— Да, бриллиант, как красиво!
Она хотела попасть на лодочку и попробовала встать, но у нее не получилось, и она поползла туда на четвереньках. Ее юбка зацепилась за гвоздь и порвалась. Максим вскочил и попытался ее удержать и поднять. Она реагировала как рассердившийся ребенок и колотила его обеими руками, словно ее в последний момент не пустили к сокровищу, которое она много лет искала.
— Мне надо туда. Мне же надо туда! — кричала она, и Максим, не зная, что делать, отпустил ее.
Это была всего лишь маленькая лодочка с конструкцией из стекла. Дешево смонтированные панели должны были изображать огранку алмаза, и на самой широкой грани сверкающими буквами было написано название фабрики. У панели, служащей дверью, были расшатаны шарниры. Гала без труда открыла ее и села на дне стеклянной клетки, защищавшей ее от ветра.
— Теперь поплыли! — крикнула она.
Хорошо, — ответил Максим, боясь возразить, — вот теперь мы как будто плывем.
Когда он ступил на борт, лодка под ним закачалась.
— Нет, — сказала Гала серьезно, словно ей надо было сосредоточиться прежде, чем пуститься в приключения, — не как будто. Мы отплываем по-настоящему.
— Это невозможно, — возразил Максим, а когда она продолжала настаивать, добавил: — Для этого нужен ключ от зажигания!
Нетерпеливо встав, Гала начала развязывать своими изящными руками толстый канат.
— Сейчас. Сейчас.
Он помог, и пока они распутывали трос, их руки соприкоснулись. Наконец он поставил ногу на причал и оттолкнулся. Сначала их вынесло на середину канала, где они попали в медленное течение, ведь на ночь на окраинах города открывают шлюзы. В чистой воде из польдеров, наполнявшей каналы, их несло все
