съ демократическими учрежденіями. Притомъ народъ ясно уже доказалъ на выборахъ, что ему вовсе не хочется возвращаться къ орлеанской династіи и ея порядкамъ.
И такъ, кром? нев?жественной городской и сельской толпы, никто не дов?ряетъ всеобщей подач? голосовъ. Не смотря на это, я полагаю, однако, что никто не осм?лится предложить уничтоженіе этого учрежденія. Всеобщая подача голосовъ стала для насъ роковой необходимостью, а между т?мъ мы ей не дов?ряемъ, не сознаемъ ея значенія! Вотъ почему мы и не смыслимъ ничего въ нашей современной исторіи; вотъ почему и настоящее, въ которомъ мы живемъ и д?йствуемъ, также загадочно для насъ, какъ и будущее.
Хватитъ ли у правительства на столько см?лости, чтобы высказать правду о выборахъ 1863–64 г. г.? – Н?тъ, у него не достанетъ духу даже взглянуть на нихъ прямо. Притомъ, ему совершенно непонятны стремленія сельскаго населенія. Забота о самосохраненіи велитъ правительству предаваться иллюзіямъ, и оно не въ состояніи отказаться отъ самообольщенія. – И такъ, правительство не понимаетъ смысла своей исторіи, не отдаетъ себ? отчета въ томъ, что съ нимъ д?лается и что оно само д?лаетъ.
A оппозиція, которая восторжествовала на выборахъ, эта оппозиція, это пугало министровъ съ портфелями и безъ портфелей, будетъ ли она на столько добросов?стна, что р?шится сказать истину на счетъ парижскихъ выборовъ? О н?тъ, интересъ оппозиціи, ея самолюбіе и предразсудки не допустятъ такой откровенности. – И такъ, оппозиція тоже не понимаетъ ни своего происхожденія, ни значенія, ни ц?ли; она не смыслитъ ничего ни въ своемъ призваніи, ни въ своей исторіи.
Да и сама нація, наконецъ, ничего не знаетъ и не понимаетъ, потому что весь народъ, буржуазія и чернь, городское и сельское населеніе, повинуясь минутной страсти, безсознательно колеблются между оппозиціей и правительствомъ.
И вотъ эту?то истину, горькую для власти, скрытую оппозиціей и неизв?стную публик?, приходится теперь громко высказать, что я и сд?лаю въ немногихъ словахъ.
«Выборы настоящаго и прошлаго годовъ доказываютъ, что 1) императорское правительство по своему значенію не ладитъ ни съ характеромъ, ни съ интересами, стремленіями и нравами буржуазіи; 2) народъ, на который оно могло опереться, видимо отстаетъ отъ него, – пока въ городахъ, а потомъ и по деревнямъ, гд? населеніе продолжаетъ подавать еще голосъ въ пользу правительства, но уже въ дух? чисто революціонномъ.
Отсюда сл?дуетъ, что пока рабочіе классы не заявятъ ясно своей мысли и не обратятъ вс?хъ въ свою в?ру, до т?хъ поръ не устоитъ во Франціи ни одно политическое учрежденіе. Вотъ почему нація находится теперь въ хаотическомъ броженіи, а государство въ шаткомъ состояніи.
Только то и спасаетъ пока страну, что одни не сознаютъ грозящей опасности, другіе отрицаютъ ее, а остальные см?ются надъ ней.
О, какъ становится больно на сердц?, когда подумаешь, что три четверти населенія Франціи – все городское и сельское населеніе и часть мелкой буржуазіи –фатально увлечены уже въ движеніе къ соціальной и экономической реформ?, а какъ оглянешься кругомъ, что за идеи, что за политика, что за люди!! А они хотятъ еще руководить толпой, просв?щать ее, ум?рять ее порывы!
Вся опасность настоящаго положенія происходитъ отъ того страшнаго разлада, который царствуетъ въ сред? націи. Ничто не соединяетъ ее въ одно ц?лое: ни императорское правленіе, ни парламентская система, ни идея рабочихъ классовъ, которую такъ мало еще понимаютъ.
Разв? правительство, наприм?ръ, можетъ им?ть притязаніе на выраженіе народной воли – то самое правительство, отъ котораго отрекается теперь буржуазія и городское рабочее населеніе? Подобное притязаніе невозможно уже, т?мъ бол?е, что и сельская демократія въ сущности одушевлена такими же стремленіями, какъ и городская. Если въ деревняхъ и продолжаютъ еще подавать голоса за существующій порядокъ, между т?мъ какъ горожане становятся въ хвост? буржуазіи, то это происходитъ только по недоразум?нію; ни сельскіе, ни городскіе работники не сознаютъ еще, что для достиженія своихъ общихъ ц?лей они должны прямо заявить свою самостоятельность, чуждаясь всякаго постороннаго интереса и вліянія. Р?шится ли правительство объявить лозунгъ поселянина: «
Но способна ли, въ свою очередь, представлять народъ, выражать смыслъ демократіи или, по крайней м?р?, волю своихъ избирателей та законная оппозиція, которая состоитъ теперь изъ пятнадцати или шестнадцати депутатовъ съ демократическими замашками и двадцати или двадцати двухъ защитниковъ старыхъ династій? – Посмотримъ.
Прежде всего не сл?дуетъ забывать, что оппозиція присягала на повиновеніе конституціи и на в?рность императору, чего не д?лали избиратели. Кром? того, мы видимъ, что въ составъ оппозиціи входятъ элементы разнородные, враждебные и противные; пожалуй, депутаты способны еще выразить бол?е или мен?е верно смыслъ прошедшаго и его различныхъ эпохъ, но ни въ какомъ уже случа? не могутъ они быть представителями будущаго, которое имъ даже и не грезится во сн?. Оппозиція, подобно правительству, глядитъ не впередъ, а назадъ; дальше своего носа она не видитъ ничего; н?тъ у нея общей и руководящей мысли, и она положительно неспособна заявить ее; за это можно вполн? ручаться. Оппозиція – чему? по поводу чего? Кто отв?титъ на эти вопросы? Вы разсуждаете о государственныхъ расходахъ! Да это счетное д?ло, д?ло администраціи, практики; вопросъ, коренной вопросъ не въ такихъ д?лахъ, а въ принципахъ. Оппозиція шестнадцати не выражаетъ ни одной положительной и основной мысли: ни утвержденія, ни отрицанія, ни возраженія, ни вызова. Вс? пренія въ законодательной палат? сводятся на одну лишь пустую критику подробностей съ различныхъ точекъ зр?нія, по прихоти каждаго депутата; въ сущности, эти пренія – ничто.
Гражданинъ, избранный всеобщей подачей голосовъ, на политическомъ язык? называется
И такъ, полномочіе депутатовъ – чистая выдумка. Мало того, по особенной наклонности они постоянно стремятся расширить свою власть и считаютъ всякое спеціальное и отв?тственное полномочіе ограниченіемъ своего депутатскаго права. Вотъ почему эти мнимо–пов?ренные, болтая о всемъ вкривъ и вкось, ничего не значатъ и ничего не знаютъ. На нихъ надо смотр?ть, какъ на подд?ланныхъ куколъ; они стремятся быть вс?мъ и, не желая играть роль простыхъ помощниковъ императора, доброхотныхъ сов?тниковъ, обращаются буквально въ ничто; если ихъ не сочтутъ заговорщиками, то имъ нельзя и названія придумать. Когда бы дв?сти–восемьдесятъ–три члена законодательнаго корпуса походили на депутатовъ оппозиціи; другими словами: когда бы весь законодательный корпусъ составилъ оппозицію, тогда правительству пришлось бы только заново созвать избирателей съ т?мъ, чтобы узнать отъ нихъ путемъ опред?ленной и подробной подачи голосовъ, чего они отъ него ожидаютъ и какое дали порученіе своимъ депутатамъ. Тутъ бы намъ представилось иное зр?лище: избиратели принуждены были бы сознаться, что ни въ чемъ не могутъ согласиться между собою, и что нація знаетъ мен?е всего, о чемъ она думаетъ.
Нечего сказать, хороша эта пресловутая оппозиція, и много же въ ней смысла!
Но вотъ что печальн?е всего: изъ числа членовъ оппозиціи одни уже открыто стали сторонниками имперіи и порываются поминутно подслужиться ей, будто бы въ либеральномъ дух?; другіе прикидываются равнодушными, ожидая благопріятнаго случая вступить въ сд?лку съ властью, лишь только она сд?лаетъ первый шагъ къ сближенію; самые неукротимые – и т? готовы отказаться отъ сопротивленія императору, если онъ пріобр?тетъ прежнюю популярность, которая способна упрочить его династію и укр?пить его правительство. Не они ли, эти неукротимые, сл?дуя прим?ру Эмиля Оливье, громогласно объявили: «
Въ конц? концовъ, оппозиція настоящему порядку выражается не людьми, а самымъ положеніемъ и ходомъ д?лъ. Пусть только это положеніе, которое одно и можетъ безпокоить власть, станетъ бол?е затруднительнымъ и натянутымъ, пусть только на горизонт? покажутся громовыя тучи, поколеблется администрація, – и оппозиція, которая по влеченію льнетъ теперь къ правительству, тотчасъ же отступится отъ него, тотчасъ же приметъ враждебное, мстительное положеніе, осудитъ всю систему правленія и, въ случа? надобности, сд?лается ея палачомъ. Да, достойна дов?рія эта коварная оппозиція безъ принципа и
