– Нельсон? Ты? – удивлению старика не было предела.
– А то кто же? Славно, что я тебя сцапал. У нас, понимаешь, Морвилл приболел, играть некому.
– Вот как? А я-то подумал по дурочке, что…
– Что сдуру, это точно! Улепетывал как заяц. Кстати говоря, какого рожна мы с тобой влезли на эту крышу, а?
И верно, старые приятели беседовали на крыше низенького домишки. Народ ходил мимо и очень удивлялся.
– Нельсон, так ты, значит, в Кантри со своей труппой?
– А чего ты удивляешься? Ездим себе в фургончике и по-прежнему ставим великую патриотическую музыкальную комедию под названием «Звездно-полосатый флаг»! Вот только наш Морвилл заболел, а он полковника играет…
– Фу, гиблая роль! Меня прямо со сцены в полицию забрали.
– Помню, помню, как же… В самом финале! Ну да ничего. Будешь играть на старых условиях, идет?
– Э, нет, Нельсон, это же чистый грабеж! Заплати хоть что-нибудь!
– По рукам. Полдоллара. Плюс твой выход со всеми в полной форме перед представлением.
– Идет.
– А теперь ступай и отмойся, черт возьми.
Вечером Баркер вышел на сцену в роли полковника Уилсона. Патриотическая музыкальная комедия представляла на деле попурри из солдатских песенок, которые актеры исполняли на фоне ночного неба, утыканного звездами. Количество звезд равнялось количеству американских штатов. Сольная декламация сменялась выходом дуэта, который пел, а в финальной сцене четыре актера, среди них сам Нельсон, появлялись на сцене и исполняли песни пионеров Запада. Жена Нельсона аккомпанировала на расстроенной фисгармонии, взятой напрокат у местной учительницы за полдоллара в день, и нещадно фальшивила, но на подобные досадные мелочи никто не обращал внимания. Вокруг, под навесом, Крытым брезентом, сидели на лавках зрители и вовсю наслаждались искусством.
Правда, однажды кривой Хикеш успел продырявить несколько звезд на «небе», пока артисты переводили дух, но такие мелкие недоразумения не могли испортить общей картины. Американские солдаты пользуются всеобщим уважением, и мундиры у них загляденье, да и вообще актеры в Кантри редко заезжают…
– Останемся на неделю! – объявил Нельсон.
– Публика валит валом, – поддержал Баркер.
– Отовсюду съезжаются. Опять вчера двенадцать человек сидело. И дома тут красивые.
Баркеру тоже нравилась новая роль. Он с удовольствием сбрил «тигриные» усы и решил забыть все, что было. Нельсон, впрочем, раз поинтересовался, где Баркер пропадал после тюрьмы.
– Секрет, Нельсон, – ответил тот. – Но тебе расскажу. Ты слыхал о таком страшном звере… леопарде?
– Леопарде? Само собой, слыхал.
– То есть нет, о таком… какого в Америке нету?
– О кенгуру, что ли?
– Хищник такой… кровожадный, как гиена.
– Баркер, ты что, в зверинце работал?
– Ничего подобного! Я тебе о человеке твержу!
– Так ты в цирке пристроился?
– Я про бандита говорю… У него такая кличка. Но такого зверя в Америке нету.
– Где же ты его видел, приятель? Он что, по соседству сидел?
– Тут бандит, рядом, понимаешь? И кличка как у хищника. А хищник этот в джунглях охотится.
– Страус! Такая пьеса есть, слыхал? Называется «Страус-разбойник». Ты что, в ней сыграл?
– С тобой невозможно разговаривать, Нельсон! Я вдвоем с разбойником носился по прериям…
– Баркер, а это давно у тебя? – участливо спросил Нельсон.
– Слушай, не могу я тебе открыться. А то и ты потом не отмоешься…
– Так ты еще и заразился чем-то?
– Нельсон!!! Губернатор Хантон поручил мне сыграть одного бандита.
– Понял. На Рождество вы в тюрьме разыграли водевильчик…
– Да нет же!!
– А чего орешь? Нет так нет.
– Ладно, расскажу. Один бандюга задумал освободить из тюрьмы своего отца…
– А-а, так это твой парень объявился. Молодчага!
Баркер вздохнул. Все равно приятель ничего не поймет.
