государства церковь всегда отказывалась исполнять, или - как о монастырских имуществах - исполнила с крайне сжатым сердцем. И писать 'незаконнорожденными' детей духовенство согласилось только потому, что оно, конечно, не только разделяет этот взгляд государства, но и внушило ему, еще начиная с 'Уложения'. 'Семья без обряда есть блуд', 'дети - приблудные': вот учение морально-религиозное, проводимое и во всей этой брошюре, каковое государство только пассивно приняло, покорно и даже робко приняло. Наконец, бывали случаи в истории, - как с Бецким, сыном Трубецкого, - что даже государи при всем благожелании не осмеливались передать фамилию и все законное родство рожденному внеканонично и безобрядно. Наконец, как было с французскими королями, - государи сами не имели силы усыновить своих весьма любимых и от любимых женщин детей. Так, кажется, произошла фамилия Конде. Явно, что тут действует не только взгляд церковный, но еще какой-то страшный даже для государей, первоначальный принцип, что-то вроде: 'Да не будут тебе бози инии разве Мене' Ветхого Завета. Вдумываясь, мы и действительно находим, что 'Аз есмь Бог твой', - т.е. коренное, первое, - в нашей эре есть воздержание, самоограничение, скупость на сладкое, скопчество. Но сладость любви и зачатия - сильнейшая всего. Это как лезвие против лезвия стоит против скопчества: и - 'первородный грех', глубочайший, основной. Плод 'греха' этого, 'сладости', ребенок не по себе сам, но по происхождению из сладостного - враждебен, неприязнен, угрожающ, подозрителен всей эре. Но как же быть и не рождать? 'Как можно меньше'! Явилась идея 'духовного брака', или больного, старого, искалеченного, - даже коммерческого - и то лучше, нежели очень сладкого и очень плодовитого. Но 'плод любви', вспыхнувшей как зорька в пустыне, в безмолвии, при случайной встрече, юноши ли с девою или уже женатого человека (случай Трубецкого), есть именно 'инии бози', ставшие на место 'Аз есмь единый, вечный Бог'. И как Рахиль похищенных у Лавана, отца своего, маленьких 'божков' спрятала под себя, сокрыла: даже цари скрывают их 'иных богов'. Кстати, параллель бессильных венценосцев совершенно объясняет всю тягость стыда девушек, как Маслова, как Гретхен, - и до последней степени объясняет детоубийство. Но корень всего этого и лежит в лукавом 'благопожелании' рождению как бы с любовью, а в действительности с страшною, первородною ненавистью. С тем вместе это ненависть к первому и изначальному глаголу Бога. Вот тут и разбирайся, кто может. Все темно. В. Р-в.
______________________
Ведь государство как государство не подчинено Церкви, и потому государственная власть может, по своему усмотрению, составить закон и подчинить ему всех подданных, не исключая церковной иерархии.
Государственная власть, сообразно с целями государственного управления, может распространять или ограничивать некоторые гражданские права званий и лиц, принадлежащих Церкви. Как последняя независима в своей сфере и совершенно самостоятельна в раздаянии благодатных, усвоенных ей даров, так и государство самостоятельно и независимо в своей сфере. Но та и другая находятся в союзе и имеют взаимные обязанности по отношению друг к другу. Этот союз не необходим для существования Церкви, хотя и полезен для той и другой стороны. Но не взаимная польза есть первое основание союза их, а самостоятельная истина.
Союз Церкви и государства вполне естественный: христианский государь со своим величеством повергся пред святыней алтаря Христова.
У государя, сделавшегося 'слугою' Христа, и у Церкви естественно возникли общие интересы, именно: 'Вера, благочестие, созидание блага христиан и человеков. Церковь проповедует благочестие*; благочестивый государь мудрым и благодетельным управлением охраняет благочестие и мир Церкви'.
______________________
* Вот 'благочестие' в отношении к рождению, заключающееся в девстве, т.е. воздержании от рождения, - и есть корень всего. Оно дохнуло и в гражданские законы. Между тем государство ли, 'Русь ли Матушка' за безбрачие? Ну, это такой вол (я говорю о Руси), которому, конечно, 'лучше жениться'. Незаметно для законодателей этот 1000- летний тур, с рожищами до небес, с копытами в версту и туловищем от океана до океана, ведется, однако, в поводу 'тощею коровою Фараона', пожравшего 'семь тучных коров'; и руками законодателей, через учение о незаконнорожденности, сократило и истощило бурю Богоблагословенного рождения. Тут вовсе не 'благоустройство' действует, на которое выше ссылался А. Дернов: какое 'благоустройство' в домах терпимости, которые всеми сторонами принципиально допущены; но - вражда именно к сладости, к счастью, к беззаветной любви. В. Р-в.
______________________
Как следствие союза с Церковию, у христианского государства появились следующие обязанности: православное государство должно чтить православную Церковь, уважать ее права, определенные церковными правилами.
Православное правительство не может объявить 'недействительными' апостольские и соборные правила, не может также издать закона 'противоборствующего Церкви и ее правилам', ибо в этом случае нарушилась бы гармония Церкви и государства. Эта гармония налагает на государство, кроме того, долг охраны и защиты Церкви, покровительства ей в сравнении с другими вероисповеданиями и, наконец, попечительства о внешнем благе ее.
В силу той же гармонии и православная Церковь должна помогать, содействовать православному государству в достижении его целей.
Основное начало, которым руководствуется Церковь в отношении государства, содержится в Евангельской заповеди: 'Воздадите Кесарева Кесареви и Божия Богови'. Эту заповедь Восточная Православная Церковь никогда не разделяла на две противоположные части и всегда старалась и старается одну другою поддерживать, а не ослаблять. Иерархия Православной Церкви не обязана повиноваться государственной власти только тогда, когда ее принуждают признать то, что противно Закону Божию и ее совести*. В этом случае православная иерархия должна лучше пострадать, нежели подчиниться такому принуждению, по слову апостольскому: 'Повиноваться больше Богу, нежели людям' (Деян. 5-я гл., 29-я ст.).
______________________
* Вот как 'противные Закону Божию и совести', учение и законы о незаконнорожденности и следовало бы не только отвергнуть, - уже века назад, с самого начала, - но и распространить с кафедры в обществе, что в рождении беззакония и скверны нет: ибо 'по образу, по подобию Божию' создан человек, и чем больше на земле 'подобных' Образу Божию, т.е. рожденных, тем земля (вся, как планета) святее, цветущее, лучше, чище; что через рождение 'очищается и побеждается первородный грех'. У немцев есть 'конфирмация', трогательный по красоте обряд совершеннолетия девушек. Вот так же следовало бы 'конфирмовать', с раздачею священных колец по числу мужей Самарянки, - отроков и отроковиц в стране: дабы каждый и каждая были вместе и собственниками, как выражается Дернов, 'творческой силы, распространения и торжества жизни и славы Божией', - и вместе собственниками не беззаконными, ворующими счастие у старых и скупых стражей, а - законными, счастливыми, священными, благословенными. Из шести колец, пяти золотых и одного серебряного (беседа с Самарянкою об ее браках), у 99/100 пять осталось бы никому не врученными: и ушли бы в могилу с счастливою матерью и счастливым отцом; у 1/100 выразились бы те комбинации, какие человеку присущи как микрокосму, в котором отражен мир и его сочетания. Но вообще говоря, все муки и коллизии теперешние - исчезли бы. И как бы все, каждая пара, побежала благословляться к доброму священнику, - как Ромео и Юлия к своему доброму патеру, благословившему их в тиши, в безмолвии, в уединении. Право же, брак должен быть уединенным; все площадное должно быть убрано из него, ибо площадь есть грязь. Как скверны эти теперешние оглядывания жениха и невесты; публика бежит на зрелище; считают годы обоим и соображают, 'взял' или 'не взял' (приданое), судя по красоте и летам невесты. Прочь все это, прочь весь цинизм; брак должен затвориться, по слову нашего Спасителя: 'Ты же, когда хочешь молиться, войди в
