торжественного покаяния; 16) многие, убив священника, остаются рыцарями; 17) они
пользуются рыцарским достоинством, забыв, что рыцарство было учреждено для того, чтобы карать несправедливых и мстить нечестивым; 18) они не соблюдают рыцарские
обычаи и нормы; 19) они воюют безжалостно и жестоко, чтобы мстить, господствовать и
вредить; 20) сражаясь, они имеют в виду не общественное, а личное благо; 21) они не
подчиняются своим старшим в делах полезных и законных; 22) они берут сверх
жалованья; 23) они убивают людей и воюют без законного разрешения старших; 24) они
часто виновны в симонии; 25) некоторые становятся рыцарями после публичного
покаяния; 26) в рыцарском сословии некоторые продвигаются к почетным должностям не
постепенно, а сразу; 27) в справедливых войнах они участвуют нехотя, как трусы, а значит
– без заслуги; 28) они покидают войско до победы или до окончания срока службы; 29) они часто убивают своих пленников; 30) рыцари часто занимаются грабежом, особенно в
Испании; 31) они бахвалятся победами даже во время мира[703].
Если оставить в стороне такие качества, как повиновение и верность, предписанные
рыцарским идеалом, то получится, что Церковь доверила рыцарям ту известную миссию, которая ранее вменялась в обязанность главным образом королям (правда, с каролингской
эпохи миссия защиты бедных и слабых стала возлагаться и на аристократию); и подобно
тому, как движение за мир в XI в. возникло из-за несостоятельности монархической
власти, которую вынуждены были заместить по своей инициативе и под свою
ответственность власти местные, так позднее бессилие или, видимо, безразличие королей
к поддержанию порядка привели Церковь к тому, чтобы обратиться к социально-
профессиональному слою, который теоретически должен был бы поставлять только
исполнителей всех уровней. «Церковь вошла в прямой контакт с военной профессией без
посредничества королей»[704]. В свете этого не кажется невозможным сближение
коронации, или миропомазания, королей с церемонией посвящения в рыцари, внедрение
христианской религии в которую становилось все более и более явным[705].
Влияние Церкви прежде всего проявилось в благословении оружия. Этот обычай
известен с конца лангобардской эпохи в Италии. Разные папские постановления, начиная
с середины X в., одобряли формулы освящения оружия (
(oratio super militantes) содержала следующие слова: «Услышь, Господи, наши молитвы и
благослови своей царственной дланью этот меч, коим слуга Твой желает быть
препоясанным, дабы защищать и охранять церкви, вдов, сирот и всех служителей Божьих
от жестокости язычников и наводить страх на всех коварных»[706].
Наряду с чисто светскими обрядами посвящения в рыцари, которые всегда были
наиболее распространенными и сопровождались лишь общим благословением
священника, или капеллана, существовали, начиная примерно с XI в., и торжественные
церемонии, проводившиеся обычно в Троицын день высшими прелатами. Вильгельм
Завоеватель велел архиепископу Кентерберийскому Ланфранку посвятить в рыцари
одного из своих сыновей. Один понтификал Реймской епархии, составленный в начале XI в., описывает благословение меча, знамени, копья, щита, самого рыцаря и передачу ему
меча епископом. К той же эпохе относится текст с описанием ритуала кельнской церкви –
«порядок вооружения защитника Церкви или другого воина» (ordo ad armandum Ecclesiae defensorem vel alium militem).
Когда эволюция ритуала, детали которой предстоит уточнить, завершилась, Гийом
Дюран около 1295 г. составил «Понтификал» (Pontifical), включенный в XIV в. в
«Римский понтификал» (Pontifical romain), где перечислил разные стадии благословения
нового рыцаря (benedictio novi militis). Сначала происходит благословение меча и другого
оружия «для защиты церквей, вдов, сирот и всех служителей Божьих от жестокости
язычников». Другое благословение напоминает, что Господь дозволил пользоваться
мечом в человеческом мире, «дабы обуздывать злодеяния окаянных и защищать
справедливость», пожелал учреждения воинского ордена ради защиты народа и потому
велел св. Иоанну Крестителю, когда тот встретит рыцарей в пустыне, передать им, чтоб
