непринужденную атмосферу пролетарского кафе. Размявшись пападомами с ассорти из
чатни, я заказал “вегетарианский
рогон джош с рисом пилав и чесночной лепешкой”. Сайида взяла “дхансак из курицы
с креветками со специальным жареным
рисом и пешаварской лепешкой”. Поскольку ресторан не имел лицензии на торговлю
спиртным, мне пришлось ограничиться
“манговым лачи”, а Сайида взяла себе кока-колу.
– Иероглифически, – провозгласил я, пока Сайида жевала, – “бет” – вторая
буква в еврейском алфавите, обозначает рот
человека, как орган речи. Речь есть продукт деятельности нашего внутреннего Я.
Таким образом, “бет” выражает это самое
внутреннее Я, которое лежит в центре личности, как обитель, в которую владелец
может в любое мгновение удалится без
страха, что его там потревожат. Из этого представления родилась идея Святилища -
неприступной обители, в коей
происходит сретение Бога и человека. Но “бет” обозначает также и все исходящее
из этого мистического уединения: любую
психическую деятельность. Именно оттуда получаем мы откровения касательно
Высшего Знания, Закона, Учености,
Оккультных Наук и Каббалы.
– Но как ты связываешь это с литературным творчеством таких писателей как
Раймон Кено и Гарри Мэтьюс, которые
входили в группу улипианцев
‹группа OULIPO (OUvroir de la LItterature
POtentielle) – неодадаистская литературная
группировка сложилась в сентябре 1960-го года во время проведения коллоквиума по
исследованию французского языка в
Патафизическом Колледже (Париж).›
? – поинтересовалась Дженни.
– Во веки веков, – провозгласил я, – эти жалкие трусы будут ненавистны,
отвратительны и презренны в наших глазах, ибо
они недрогнувшей рукой похитили пятую букву нашего алфавита!
Я заказал кофе и поспешно выпил его, потому что к тому времени, когда его
принесли, я окончательно пришел к выводу,
что на самом деле мне хочется выпить спиртного. Я повел Сайиду на юг по Брик-
лэйн, затем срезал дорогу в западном
направлении по Черч-стрит. Эта весьма приятная улица появилась в начале
восемнадцатого столетия. Хотя дома на ней
строились для богатых купцов, они затем быстро были приспособлены к нуждам
ремесленников и потеряли свой жилой вид.
Сегодня же эта улица заселена пестрым сбродом, состоящим из разнообразных
выскочек, ни с одним из которых ни кто бы
по своей воле не захотел жить в соседстве. Церковь Христа – величайшее
достижение Хоксмура – стоит на пересечении с
Коммершиэл-стрит. На другой стороне расположен паб “Десять колоколов”, с давних
пор облюбованное мною заведение. Я
решил, что лучше будет не заводить Нафишах внутрь, поскольку там кто-нибудь
обязательно воспользуется возможностью
попотчевать девицу россказнями об акциях протеста феминисток, которые в
восьмидесятых годах регулярно проводились
перед входом в эту забегаловку.
Вместо этого мы пересекли Коммершиэл-стрит по удобно расположенному
пешеходному переходу и продолжили путь по
Брашфилд-стрит, оставив по правую руку Спайталфилдзский рынок, направляясь
прямиком в “Пушку”. Это типичная
забегаловка, которую посещает низкосортная публика. Ее наиболее примечательной
особенностью является ковер с
орнаментом в виде пушек. Пара маленьких пушек висит также на стене вместе с
большим количеством эстампов на военную
тематику. Кружки и стаканы, подвешенные к кольцам на стенах, выглядят так,
словно никто никогда в жизни не прикасался к
ним.
– Две пинты светлого и пакет чипсов, пожалуйста, – сказал я девице за
стойкой, когда до меня дошла очередь.
– Каких чипсов? – спросила она.
– С сыром и луком, – выпалил я ни на миг не задумываясь.
Пополнив провиант, я с большим неудовольствием обнаружил, что все сидячие
места были заняты. Это означало, что
придется стоять, а пить стоя я всегда считал делом исключительно несерьезным.
Приняв первую пинту, я решил побороть
разочарование, сводив Нафишах полюбоваться на берлогу, в которой я однажды
провел ночь полную бурной страсти с
маленькой рэйвершей по имени Мэри-Дженетт, славной католической девчушкой,
фамилии которой я – увы! – не помнил.
Когда я был несколько моложе, я знал, как задать девице перца! С того времени,
когда я был в этом районе в последний раз,
он сильно изменился – Дорсет-стрит, в частности, снесли полностью. Поскольку я
так и не смог продемонстрировать моей
мистической супруге легендарное помещение, в котором я предавался разгулу, я
отвел ее в многоэтажный гараж,
построенный на его месте. Как только мы очутились в плохо освещенном углу, я
извлек из кармана двадцатифутовую
банкноту и засунул ее между грудями Сайиды.
– Ты обращаешься со мной словно с проституткой! – посетовала моя ученица.
– Считай, что я твой сутенер или клиент! – рявкнул я.
Нафишах расстегнула мою ширинку и уже через секунду мой член отвердел в ее
руке. Она полюбовалась моей эрекцией,
затем посмотрела мне прямо в глаза и мы тут же поняли друг друга без слов. Я
почувствовал, как прежние порывы
пробуждаются в моей груди, но сумел совладать с ними, предоставив Сайиде
ублажать мой отросток, не замедляя ритма.
Время еще не настало – ведь предстояло еще решить немало вопросов перед тем, как
Нафишах будет готова к тому, чтобы
принести последнюю, страшную жертву. Я посмотрел на девицу и представил ее
такой, какой она станет через шесть месяцев
– с раздутым животом и огромными грудями. Ее следует еще хорошенько откормить,
перед тем, как она сможет вернуться
туда, откуда вышла. Когда Сайида увеличила скорость, с которой она массировала
мою плоить, я сразу же почувствовал, как
