— Ты заменил ее ведущего гитариста? Дикон кивнул.
— Этот парень умер от большой дозы наркотика, вскоре после моего приезда в город. Оставил жену и маленьких ребятишек. Думаю, именно из-за него я никогда не связывался с наркотой.
Взгляд Дикона посуровел.
— Естественно, Мери-Лу не дала бедной вдове ни гроша из того, что была обязана заплатить ее мужу.
— Почему ты говоришь «естественно»?
— Мери-Лу не была доброй женщиной. Если она когда-либо делала кому-то услугу, она никогда не позволяла забывать об этом. До того, как выпутаться от нее, я чувствовал, будто продал душу дьяволу.
Дикон фыркнул.
— Мне и в голову не приходило, как счастлива была она сразу же найти кого-то, кто смог заменить ее прежнего гитариста. Я репетировал круглые сутки, на сон оставалось всего четыре часа. Но я думал только о том везении, которое подарила мне судьба. И, поверь, Мери-Лу никогда не давала мне об этом забыть.
Коуди слушала молча, хотя большая часть из того, что он говорил, не было для нее новостью. Газетенки изо дня в день обсасывали его отношения с Мери-Лу и это, несомненно, было для Коуди эмоциональной травмой и могло бы стоить ей многого. Она почти не поверила, когда Кетти родилась здоровым ребенком.
— Ты был ее любовником?
Глупый вопрос. Она и так знала ответ.
— Если хочешь, называй это так. Коуди отвела взгляд, так как не хотела, чтобы он видел, какую боль его слова у нее вызывают, и провела пальцами по старой книжной полке, где годами собиралась пыль.
— Понимаю.
Несмотря на попытку скрыть свои чувства, от Дикона не ускользнула промелькнувшая на ее лице боль.
— Конечно, тебе все равно. — Он внезапно смутился. «Черт! Она ведь была уже замужем за Генри Коксом к тому времени, когда они сошлись с Мери-Лу».
Коуди сглотнула.
— Нет, конечно же, нет. Я рада, что Мери-Лу могла помочь тебе. Ну и что? Посмотри, чем это стало для твоей карьеры.
— Ровно столько, сколько позволяла Мери-Лу, — проговорил он. — Я и понятия не имел, как неуверенна она была в то время. Потребовалось два года, прежде, чем она выпустила меня на сцену в каком-то шоу. Пять лет прошло, прежде, чем она позволила выступить с ней в дуэте. Я мог делать все, что угодно в постели, но она не позволяла урывать ничего от ее славы. И Мери-Лу могла выцарапать глаза, если бы я ослушался.
Мысли Коуди перепутались.
— Ради Бога, Дикон, не говори больше ни слова.
При звуке ее голоса он мотнул головой. Коуди побледнела и он шагнул ближе.
— Тебя волнует, Коуди, знать, что я был любовником другой женщины?
— Да.
Она отказывалась смотреть на него, так как была очень близка к тому, чтобы заплакать.
— Разве недостаточно было видеть тебя всякий раз, когда я брала в руки газету или журнал? Почему мне все совали это в лицо? Я не желаю знать, что между вами было и не хочу, чтобы ты это рассказывал.
— Но почему тебя это вообще интересовало? — спросил Дикон. — Ты была счастлива замужем и беременна к тому времени.
Коуди горько засмеялась:
— Вероятно, эту новость тебе сообщила твоя мать?
Дикон нахмурился.
— Что это значит? Моя мать пыталась защитить меня. Она знала, как разбит я был, когда ты разорвала наши отношения.
Дикон схватил ее за плечо и повернул к себе лицом.
— А ты никогда не думала, что ты мне сделала, Коуди? — потребовал он объяснения. — Знать, что ты вышла за другого… Знать, что другой делит с тобой постель… Черт возьми, я едва уехал из города, как ты нашла мне замену. Я думал, свихнусь, когда услышал об этом.
— Не такая уж большая цена за твою славу… За то, кем ты стал… возразила она, но голос ее дрожал так же, как и она сама.
— И кем же я стал? — поинтересовался он.
Коуди взглянула на него.
— Звездой, Дикон, звездой! Разве не этого ты всегда хотел?
Взгляд его был почти враждебен.
— Нет! Если без тебя… Его слова сразили Коуди.
— Почему, ты думаешь, мне так хотелось добиться успеха? — и, когда Коуди не ответила, он продолжал. — Я хотел… Для тебя… Ты была для меня самым важным, единственным, что действительно имело значение. Ты единственная верила, что я добьюсь в жизни всего, чего захочу. Ты верила в меня, когда не верил никто другой. Но в последнюю минуту ты… ты… отвернулась… предала…
Он отпустил ее.
— Это не слишком повредило тебе, — возразила Коуди. — Ты нашел утешение в постели Мери- Лу.
— Ты тоже неплохо устроилась, — огрызнулся он. — Не успел я распаковать гитару, как ты уже заимела кольцо на пальце и ребенка в брюхе. Никогда не видел женщин, которые работали бы так резво. Или, может быть, он был у тебя раньше?
Мысль, что Коуди могла обманывать, все еще сводила его с ума.
— Скажи, ты спала с нами обоими одновременно?
Коуди замахнулась, чтобы ударить его, но Дикон оказался быстрее. И больно схватил ее за запястье. Их взгляды встретились. Он резко заговорил:
— На твоем месте я бы так не поступил… Мгновение Коуди просто смотрела на него, готовая вот-вот расплакаться. Она была уверена, что он и понятия не имеет, как больно ранит ее своими жестокими словами. Он насмехался над их любовью, над воспоминаниями, которые она хранила и которые были столь дороги ее сердцу. Она жила воспоминаниями годами и они питали ее душу и поддерживали в трудные времена. А теперь он выставляет их смешными и делает грязными и ничего не стоящими, подобно драгоценному камню за испачканным витринным стеклом в ломбарде. Казалось, что-то в ней умерло. Ее мечты?
— Мне кажется, я могу тебя возненавидеть, — прошептала Коуди.
Когда он даже не вздрогнул, она поняла, что, возможно, Дикон действительно изменился, может быть, необратимо и навсегда.
— Неужто, Коуди? — проговорил он ровным голосом. — Удивительно.
Он шагнул ближе. Коуди сделала шаг назад, но потом поняла, что попала в ловушку, зажатая между ним и высоким шкафом.
Она чувствовала исходящее от его тела тепло.
— Дикон, пожалуйста, — ее слова прозвучали, как хныканье. Она ненавидела себя за проявленную слабость. — Пожалуйста — что? — спросил он. — Пожалуйста, придвинься еще?
Он терся низом туловища о нее, вдавливая свой секс в ее женственность.
— Ты и это ненавидишь, Коуди?
Он положил руку на ее грудь и чуть сжал ее, ища сосок. Одного взгляда было довольно, чтобы увидеть тот мощный эффект, который Дикон на нее оказывал.
Тело ее мгновенно ожило. В чреве как ртуть вспыхнуло желание. Она горела и замирала от холода одновременно. Под поверхностью кожи покалывали окончания нервов. Волосы на затылке встали, как флажки. А Дикон, черт бы его побрал, видел происходящие в ней перемены, в чем она не сомневалась, Он
