Детский сад

Милена не могла сдержать улыбку: ее забавляла эта нарочитая ненужная агрессивность.

– Меня тоже никто не считывал, – заметила она как бы между прочим.

– Тогда чего ты такая, без искры? – спросила Троун.

– Не всем же искрить. Люди разные: кто-то искрит, кто-то нет, кто-то всем подлянки делает. Уж как кто устроен.

Троун это понравилось. Она даже разулыбалась.

– Ага, – согласилась она. – Так как тебе удалось отмазаться?

Резко перевернувшись на живот, она хищно потянулась, как голодная кошка.

– Никто и не отмазывал. Просто мне напоследок вкачали такую дозу вирусов, что я свалилась, поэтому у них со Считыванием ничего не вышло. А пока валялась, меня уже и разместили.

– Ну, это ты. А я вот взяла и сбежала, – с величавым достоинством произнесла Троун, как бы демонстрируя превосходство над Миленой. – Укрылась в Болоте, в тростниках. Чтобы, не дай бог, никто не исцелил. Там и пряталась какое-то время, а затем вернулась. И знаешь, Морфология у меня просто жуть какая. – Тут Троун подалась вперед и, обхватив руками грудь, выставила ее вперед, растянув вырез трико. – А у тебя? – спросила она с многозначительной улыбкой.

– Что у меня? – переспросила Милена, не в силах поверить.

Троун лишь закатила глаза.

– Ну, это? – И, привстав на коленях, заголилась еще сильней.

Миленой овладело что-то похожее на вязкий, тягучий страх.

«Боже мой, это она мне? Что это я, нашла себе еще одну?»

– Н-ну… да! – ответила она без особой уверенности, на всякий случай.

Теперь черед осторожничать настал уже для Троун.

– «Да» – в смысле что? – переспросила она, снова меняя позу.

Лицо у Милены пылало. Не зная, как преодолеть сконфуженность, она улыбнулась какой-то медленной, боязливой улыбкой.

– Ну это… Все, что ты говоришь.

Все пошло как-то быстро, покатилось кубарем.

Троун с нервным смешком подобралась ближе.

– А если я говорю, что это может быть опасно? Если ты не знаешь, о чем я спрашиваю?

В комнате будто образовалась гремучая смесь. Как тень от двоих человек, вдруг обретающая свою, обособленную жизнь. Влечение здесь было лишь частью смеси, но при этом оно было редкой, неодолимой силы – которая и толкнула Милену к Троун.

А та с вкрадчивой улыбкой подползала навстречу.

– Ты еще не знаешь, совсем не знаешь, чего я от тебя сейчас хочу.

«Но ведь это так грубо, – мелькнуло у Милены, – так банально. Примитивный вампиризм».

Троун взасос поцеловала ее в шею. «У меня уже бывали подобные фантазии», – отметила Милена, при этом отвечая на ласки Троун. Затем Троун принялась лизать Милене лицо, как леденец.

«А мне это надо?» – подумала Милена, плотно сжав губы и веки. От Троун попахивало потом и дешевыми духами.

– О-о, сладость, коснись меня, коснись…

«Это она к чему? Она что, вправду думает, будто я при этом обезумею от страсти?» Подавшись назад, Троун стянула с себя трико. У Милены между тем желание пошло на спад, сменившись какой-то опустошенностью с легким покалыванием внизу живота.

Сощуренные глаза Троун напоминали теперь рубцы, губы расползлись в оскале. Снова опускаясь на Милену, она отвернула лицо, словно отрицая происходящее.

«Она что, действительно испытывает наслаждение?» – недоумевала Милена.

Кое-как она пробовала подстроиться под свою партнершу. Попыталась принять более комфортную позу, но коврик под спиной все время сминался и выскальзывал. Недолго полежав под самозабвенно ерзающей Троун, Милена наконец легонько похлопала ее по плечу.

– Троун, – сказала она, как будто напоминая о чем-то ей уже известном, – Троун. Ну хватит.

Та на миг застыла, а затем моментально скатилась вбок.

Милена села. Во время возни она успела удариться обо что-то локтем. Взглянула на Троун: та лежала на боку, спиной к Милене, прижимая к себе скомканный коврик. Из-за сидящих в обтяжку штанов Милена, прежде чем встать, вынуждена была неловко сесть на корточки.

– Ты так потому, что я старая и толстая? – спросила с пола Троун, изучая бахрому у коврика.

– Ты не толстая, – сказала Милена, не для того, чтобы утешить ее, а потому, что так оно и было.

Троун села и ядовито посмотрела на нее.

– Да толстая я, толстая. Не ври. – И демонстративно защемила себе складку обвислой кожи на животе. А затем встала и принялась натягивать трико, следя, чтобы эластичная ткань выгодней облегала фигуру.

– Отношения у нас должны быть сугубо профессиональными, никаких вольностей, – резко заметила Троун.

– А не поздновато ли мы хватились? – намекнула Милена с улыбкой.

– Нет! – ответила та, тряхнув гривой. – По крайней мере, что касается меня.

– Ну и хорошо. Замечательно. Рада это слышать, – сказала Милена, потирая ушибленный локоть.

– В работе я беспощадна ко всем, – холодно заметила Троун. Поверх трико она натянула еще и брюки. – Я перфекционистка. А это, доложу я тебе, такая мука: постоянно стремиться к совершенству.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – согласилась Милена, а сама подумала: «Что-то с этой женщиной не так». Локоть успел полиловеть.

– Ты меня возненавидишь, – заявила Троун со вздохом, будто констатируя факт. В голосе звенел отголосок истины. И будто бы даже чувствовался оттенок обещания. Милена вгляделась в это печальное лицо, пожирающее ее взглядом.

– Ну почему же, – возразила она негромко. Процесс увещевания начался.

ВОЗВРАЩАЯСЬ В ТОТ ДЕНЬ СО СТРЭНДА, Милена неожиданно вспомнила: «А ведь скоро мой день рождения».

Минул уже год, как ушла Ролфа. Эта мысль словно пригвоздила Милену к месту. Она сейчас стояла на мосту Ватерлоо, как раз где они с Ролфой возвращались из того паба, «Летящего орла». В этом году сентябрь выдался жарким, влажным, каким-то субтропическим. Однако именно этим вечером небо прояснилось и приобрело тот самый сливовый оттенок, как тогда, когда они с Ролфой шли домой после знакомства с Люси.

Все так же выглядел свинцовый купол белокаменного собора Святого Павла. Различие состояло в том, что по обоим берегам реки теперь тянулись цепи электрических огней. Свет от них лужами разливался по тротуарам.

«Вот так теперь и будет, Ролфа, – размышляла Милена. – Я буду от тебя отдаляться, все дальше и дальше. А твой образ будет понемногу тускнеть, проступать все слабее, как один из тех огоньков на конце цепи».

Времени разгуливать у Милены особо не было. Сегодня был ее черед смотреть за маленьким Берри. Она медленно побрела, опустив голову.

Год с той поры, как ушла Ролфа; месяц с тех пор, как при родах умер Бирон. Как все же несправедлива жизнь. Он вынес все до конца. Ребенок родился, издал свой первый крик. Бирон еще успел ему сказать: «Ну, привет! С появлением!» А потом оборвалась плацента; кровь брызнула до потолка. И на свете стало одним сиротой больше. Правда, не совсем: у него осталась мать, Принцесса. Просто у нее не было сил его видеть.

Милена прошла мимо ступеней Зверинца и направилась дальше, в Детский сад.

Она вошла в помещение, где рядком тянулись деревянные кабинки с разноцветными картинками. Пахло