немытых тел, остатков еды, помоев и отбросов. Сточные канавы вдоль заборов и домов зеленели зловонной жижей. Опадавшие листья устилали колыхающуюся поверхность, и Снеж лишь зажимал нос, стараясь побыстрее пройти такие места. Но Цум плохо пах везде, и рвахел часто и старательно вытирал лицо чистой тряпкой, обмоченной в воде из фляги.
Вскоре улицы полностью обезлюдели. Хотя из углов и канав раздавались разные шумы, Снеж спокойно прошел через опустевший рынок, миновал будку с храпевшими в ней солдатами, и поднялся на каменный мост, ведущий в Старый Город. Где-то совсем рядом закаркал ворон, несколько голубей о чем-то приглушенно ворковало, рассевшись на развалинах старой цитадели, окружавшей Старый Цум еще в те времена, когда сюда похаживал с походами король Волчья Голова. Выглянул ущербный полукруг луны, тускло осветив одинокую фигуру в плаще, неторопливо переходящую мост. Речка Хумста задумчиво шелестела под сырыми арками старинного моста. Пару раз квакнула какая-то жаба-полуночница, но и та скоро умолкла, потому что вместе с ночью в Цум и особенно в Старый Город пришли ночные обитатели.
Снеж почувствовал слежку еще у моста. Те, кто шли за ним, темной тенью крались во мраке осенней ночи. Заметить их было бы невозможно простому смертному, но Снежный Вихрь человеком не был. Рвахел усмехнулся, поигрывая ножами. Отцовскими ножами.
— Братцы и сестренки повылезали, — Снеж поправил капюшон, незаметно и быстро оглядевшись по сторонам. Так, его ведут два квеша или ночника. Если ночники, то, значит, охотятся за свежим мяском.
Возня в темном переулке привлекла его внимание. Идущие по пятам преследователи также замерли на месте, слившись с темнотой. Снеж высвободил одну руку, поигрывая ножом. Несколько мгновений рвахел готовился к одновременному нападению с двух сторон, но утробное чавканье и хруст, донесшиеся из переулка, заставили его слегка расслабиться. Он резко повернулся и завернул в переулок, прямо к источнику шума. Там, рядом с обмелевшей сточной канавой, под стенами покосившегося заброшенного дома, сидела ночница и рвала зубами и когтями чье-то тело. В воздухе стоял запах крови, смешиваясь со слабым смрадом иссохшей канавы. Ночница резко подняла уродливую голову с облезлыми волосами и уставилась на Снежа жемчужными глазами. Два белых ока с продолговатыми зрачками медленно осмотрели рвахела с головы до ног. Длинные скрюченные руки вцепились в человеческое тело, от которого уже оставались лишь кости да необглоданные ноги. Снежный Вихрь замер на месте. В темноте за канавой кто- то зашевелился, и в полосу тусклого лунного света выпрыгнула еще одна ночница. Чудовище стояло на четырех конечностях, разглядывая незваного гостя. Глаза-жемчужины буравили рвахела, когти на кривых белесых лапах выходили и заходили обратно. Снеж стал медленно отступать, играя ножами.
— Не бойся, брат, — просвистела ночница, поднимая голову — жуткую смесь человеческих и волчьих черт лица, — не тронем тебя. Просто проходи мимо, не мешай. Это — наша добыча.
Ночница сделала ударение на слове 'наша'. Снеж скривил губы, но ножи не убрал. Ночникам нельзя доверять.
— Добыча ваша по праву, — сдерживая отвращение, сказал рвахел, отступая. — Хорошей охоты, сестра.
— И тебе, восьмирукий брат.
Чавканье и хруст возобновились с прежней силой и интенсивностью. Снежа передернуло. Трупоеды, буран их забери. Высоко поднимая ноги, рвахел повернулся к ночницам спиной и двинулся дальше, чувствуя на себе их голодный взгляд. Через несколько мгновений он почувствовал, как пришли в движение сопровождающие. И все-таки, кто? Квеши или ночники? Снеж поиграл ножами под плащом, чтобы успокоиться.
Он все дальше и дальше углублялся в Старый Город. Прошел мимо старого кладбища, над которым летала стая ворон и о чем-то деловито каркала. Дома встречались в основном старые, с потрескавшейся и обвалившейся краской на покосившихся стенах и заборах. Судя по всему, здесь жил совсем неимущий люд. А кто еще, будучи в здравом уме, поселится рядом со старым кладбищем?
Сопровождающие Снежа чуды не отставали. Интересно, догадываются ли они, что он давно знает об их присутствии?
До слуха рвахела донесся жалобный скрип: это раскачивались на ветру створки ворот входа на кладбище. Где-то рядом должен быть полуразрушенный склеп, именно к нему держал путь Снежный Вихрь. Налетел ветер, принеся с собой прохладу осенней ночи. В примыкающем к кладбищу одичавшем винограднике пел удод: 'уд-уд-уд'. Странно, удод поет ночью? Хотя еще не совсем ночь, скорее поздний вечер, но все же. Раздался новый крик, теперь уже высокий и пронзительный: 'чи-ир!' Птица испугалась кого-то или чего-то. Снежный Вихрь снова заиграл ножами. Идущие за ним чуды замерли на месте. Они тоже знают, что гость достиг цели путешествия.
Лестница с обвалившимися ступеньками вела вниз, в темноту последнего пристанища человека, умершего много лет назад. Рвахел осторожно спустился вниз. Он почувствовал, как два чужака стали по обе стороны входа в склеп. Снеж огляделся. Его зрачки расширились, привыкая к темноте.
— Ты знал, куда шел, брат, — раздался голос на древнем наречии.
— Приветствую братьев, — ответил Снеж на том же языке. — Долог путь через логово человеков.
Перед ним появилась темная приземистая фигура с посохом в руке. Незнакомец вряд ли доставал головой до груди Снежа, но уверенность и властность, идущие от гордой осанки подземного чуда, заставило рвахела переступить с ноги на ногу и склонить голову.
— Восьмирукий брат владеет древним языком Подземного Народа, — нотки одобрения звучали в голосе хозяина склепа. — Это хорошо. Твой отец воспитал достойного сына.
— Мой отец… — начал было Снеж, но умолк, стиснув зубы. Провел рукой по высокому постаменту каменного гроба, что стоял посреди склепа. На пальцах осталась пыль.
— Что привело тебя к нам, восьмирукий брат?
— Я ищу человека по имени Зезва. Он прибыл в Цум недавно.
Хозяин склепа молчал. Снеж напряженно разглядывал чуда. Квеш, теперь он точно знает это. Мама рассказала ему, где искать помощь в разных местах страны человеков, в том числе и в Цуме. Именно она научила, как найти склеп. 'Будь осторожнее с Подземным Народом, — наставляла сына рвахелка, — я не знаю, что за квеши правят сейчас Цумом — белые или черные'. 'Как я узнаю, какой квеш передо мной, мама? От кого ждать добра, а от кого лучше бежать, спрятав ножи?'. Мама лишь усмехнулась в ответ: ' Что есть добро и зло, сынок? Лишь тени наших мыслей и желаний'.
Раздался шум крыльев, и в склеп влетел удод. Птица уселась на плечо квеша, уставилась на Снежа блестящими бусинками глаз. Хозяин склепа погладил удода.
Снеж напрягся. Птица Тушоли, спутница квешей. Но каких? Кто перед ним: белый или черный?
— Если тебя нужна жизнь человека, — проговорил, наконец, квеш, — то для этого незачем охотиться за ним в городе. Поджидай возле ворот Цума, там и убьешь его. Ведь ты — убийца, рвахел? Все восьмирукие убивают.
— А Подземный Народ не убивает? — тихо спросил Снеж.
— Убивает, — согласился квеш. Тушоли не сводил с рвахела взгляда. — Но раз ты пришел за жизнью человека, одно из двух: либо ты в коридоре мести, либо нанялся убийцей к каджам или кудиан-ведьмам. А может, и к горным дэвам…
Снежный Вихрь внешне никак не отреагировал, но ножи сжал так, что заболели суставы всех восьми рук. Квеш сделал шаг к каменному гробу, затем повернул морщинистое лицо к рвахелу. Большие глаза с красноватой поволокой еще раз осмотрели Снежа с головы до ног. Кожа лица подземного жителя была темной.
— Ты все никак не мог понять, кто перед тобой, брат с восемью руками. Теперь ты видишь. Я — Амкия, царь Подземного Народа. Человеки зовут нас — черные квеши. В своих легендах.
Снеж почтительно поклонился.
— Прими же благодарность, великий Амкия, владыка Цума и черных квешей. Мое имя — Снежный Вихрь и…
— Дай мне договорить, рвахел. Раз ты ищешь свою жертву в Цуме, значит, опасаешься, что за городом ей удасться ускользнуть. Или же… — Амкия погладил удода Тушоли. — Или же, этот Зезва обладает некими качествами, которые внушают тебе опасения. Не поэтому ли ты решил обратиться к нам?
— О, Амкия, я хотел засвидетельствовать свое почтение, вступая на чужую землю, которой владеет
