самое понятное решение), то выбрал неправильный путь. Потому что есть области, в которых я с Келеем не могу не умею и не желаю соперничать. И Келей это знал. К тому же Аглибол с самого начала оскорбил достоинство Келея. Вернее, он даже не мог себе представить, что у кормчего имеется чувство собственного достоинства. После чего Аглибол наглухо отказался говорить – возможно, его недавний порыв уже казался ему чем-то непристойным. И я перенесла продолжение допроса на следующее утро.
Причем сразу же застала скандал. Я полюбопытствовала, что послужило причиной на сей раз. Оказалось, Аглибол затребовал вина, а не воды, которую подобает пить лишь скотине и рабам.
Беспрестанное употребление этого слова уже успело мне наскучить. И я сказала:
– Вина у нас нет. Но нет также и рабов. Ни одного. Пора бы усвоить, Аглибол из атлантов.
– Ни одного, – значит, все, – отпарировал он. – Кто же тогда вам служит?
– Мы сами.
Рабы, – с удовольствием подтвердил он. – Благородны лишь воины, а воины не могут опускаться до низменных работ. Только подвиги, только сражения, только утверждение силы достойны их. Для остального существуют рабы – те, кто рожден и предназначен для рабства. Слабые… Разумеется, слабые всегда лелеют мечту о мести и вечно ждут, когда смогут нанести удар в спину. Пусть. Благородные пренебрегают этим. В том и состоит их величие. Поступать по собственной прихоти, не бояться, не сомневаться, не знать стыда. Мы оставляем это вам, двуногим скотам. Ты мне смешна со своими жалкими притязаниями на господство. Другие женщины годятся хотя бы на то, чтобы вынашивать и выкармливать, младенцев – и больше ни на что, хотя с последним и козы справляются лучше, а ты и на это непригодна. И что бы ты ни строила из себя, ты даже не в силах побороть свой страх передо мной.
– Вот как?
– Ты побоялась даже пальцем притронуться ко мне. С низменным, истинно бабьим коварством ты решила, что уловкой мнимого милосердия ты сможешь вкрасться ко мне в доверие, и я проговорюсь тебе о местонахождении нашей столицы и наших укреплений. Ну, и чего ты добилась? Ничего! А теперь можешь пытать меня, как этого жаждет твой чернявый раб. Но вам будет легче вырвать сердце у меня из груди, чем место, где расположена моя крепость.
– Ошибаешься.
– В чем?
– Во всем. Я объясню, почему я до тебя не дотрагиваюсь. Ты мог бы догадаться, что это не трусость, а брезгливость. А насчет прочего… Видишь ли, мне нужны были от тебя совсем другие сведения. Я хотела понять, что вы за люди, атланты, как мыслите, во что верите, чего боитесь. И по этой части ты наболтал достаточно. Настолько, что я вижу – сколько бы ты ни твердил о подвигах – кто так рассуждает, тот никогда не действует. Либо доблесть, либо слова о доблести. А когда я слышу подобные разглагольствования, понимаю – вы уже созрели, чтобы брать вас, как есть. А что до расположения вашей крепости… Вы так наследили на берегу, что и слепой разберется, а у меня отличные разведчики и охотничьи псы. Убери его, Келей. Только не убивай покуда. Может, он еще на что сгодится…
Если бы не самодовольство, Аглибол мог и сам обо всем догадаться.
Разумеется, в первый же день я отправила по их следам Биа – одну из самых молодых среди нас, но прекрасно управлявшуюся с собаками, и охотника из материковых племен, подчиненных ахейцам, по имени Герион. Кроме того, за прошедшие дни стало ясно, что эта крепость не так близко отсюда, поскольку никто пока не разыскивал Аглибола и его отряд, но и не так далеко, поскольку этот отряд не производил впечатления измотанного долгим переходом.
Они вернулись на следующий день, ближе к вечеру. По их довольному виду ясно было, что задание они выполнили и рвались доложить. Но я велела им сперва перекусить (передав лошадей и собак конюхам и псарям), а сама кликнула Хтонию и Кирену.
– Мы нашли крепость! – сообщил Герион.
Биа была не очень разговорчива. Но я обратилась именно к ней.
– Расстояние?
– Два наших перехода. Для других будет больше.
– В глубине материка?
– Нет, – сказал Герион. – Там есть бухта, удобная для кораблей, а крепость – неподалеку.
– Сколько кораблей в бухте?
– Ни одного, – произнес Герион слегка озадаченно.
– И далеко крепость от бухты? Сколько стадий?
Но он не знал, что такое «стадия».
Я вновь вынуждена была обратиться к Биа, напомнив ей Трою и долину Скамандра. Она прикинула соотношение. Получалось, что стадиях в трех. Пентезилея, наверное, посмеялась бы над моей страстью к подсчетам. Но это было только начало.
– Вы видели крепость издалека?
– Нет, – сказал Герион. – Я подбирался довольно близко. Ночью это можно сделать.
– Опиши мне ее.
– Она большая… четыре угла… одни ворота в сторону моря…
– Угловые башни есть?
– Нет. Но внутри башня точно есть. А на ней такое полотнище, как наши вывесили на Самофракии.
– Знамя, – уточнила Биа.
– Угу. Голубое, на нем – Солнце.
