— Если мы хотим сохранить это поместье, то не можем себе позволить просто освободить их. Они должны выкупиться.
Хоть они здесь уже и проработали сколько-то времени, им придется остаться, чтобы отработать свою свободу. Например, на семь лет. Так многие делают. После этого они могут продолжать работать за плату или, если захотят, уйти.
— Рабы не прожить семь лет, — возразила Кейя.
— Рабы — нет, а те, кто работает за выкуп, — живут. Дело не в цвете кожи, а в статусе. Я не могу много платить. Когда мы отремонтируем хижины, начнем кормить людей, как подобает, от богатства Эдмунда Уэлборна почти ничего не останется. Но если африканские рабочие захотят работать, эта плантация легко себя окупит.
— Тогда для твоя мало что оставаться, — заметила Кейя. Улыбка Джайлза стала шире.
— Я обходился и меньшим. Мату, ты объяснишь рабам, что смены будут короче, а пища — лучше? И вдоволь воды. Сможешь объяснить им, что здесь будет безопасно, что никто больше не умрет от жары в поле или на сахароварне?
Мату опять кивнула.
— Твоя надо новый управляющий, — посоветовала Кейя. — Этот все ненавидят. Моя думать, они не доверять другой белый.
Еще одно препятствие, но Джайлз чувствовал, что сумеет с ним справиться. Ему пришло в голову, что такой человек у него уже есть. Конечно, Джавара ничего не понимает в производстве сахара, но он из тех, кто быстро учится.
В голосе Джайлза слышалась надежда, когда он воскликнул:
— Видит Бог, эта плантация преуспеет и без единого раба! Вдруг он словно очнулся. Какой ценой? Каждый день, который ему придется провести в Уэлборне, налаживая дело, будет еще одним днем без Грейс. Она должна быть здесь! Должна видеть, как ее родной дом превращается в место, которым можно гордиться. Господи, остается только надеяться, что Энкантадора права и что таинственный незнакомец действительно собирается защитить Грейс.
Казалось, Мату прочла его мысли. Она подошла к задней двери, жестом подозвала Джайлза, махнула рукой мимо кухни. На мельнице и в сахароварне работали негры. Дальше, в полях сахарного тростника, тоже двигались люди, Мату сделала жест, означающий Грейс, прижала руку к сердцу. Джайлз прекрасно ее понял.
— Ты абсолютно права, Мату, она их любит. И хотела бы, чтобы я сначала позаботился о них. Так я и поступлю. Но долго оставаться я не смогу. Конечно, эту работу надо сделать, но сделать быстро.
Мату кивнула, показала на себя, потом на хижины рабов, но Джайлз протянул руку и остановил ее. Обернувшись, он заглянул через плечо в дом и обратился к Кейе:
— Еще раз спасибо за помощь. Я больше не хочу отвлекать тебя от твоих обязанностей.
Кейя с сомнением посмотрела на Мату, но та махнула рукой в сторону кухни, и повариха разочарованно удалилась. Как только Кейя скрылась в кухне, Джайлз сказал Мату:
— Я рад, что ты на моей стороне.
Мягко улыбнувшись, Мату указала на него, на себя, постучала по своему сердцу и коснулась щеки.
— Да, так и есть. Мы оба любим Грейс. В ней вся моя жизнь. Я еще удивляюсь, что ты стала со мной разговаривать, увидев мою реакцию, когда я узнал, что…
Мату помахала рукой в воздухе, словно бы прогоняя эти слова. Пустое.
Джайлз поколебался, но все же решился спросить:
— Нелегко было, да, Мату? Конечно, Иоланта и ее брат должны были умереть, но как тяжело, что именно нам выпала эта работа!
Женщина долго всматривалась тяжелым взглядом в его в лицо и наконец покачала головой. Джайлз взял обе ее маленькие, жесткие ладони в свои руки и сжал.
— Первое, что мы сделаем, — это построим тебе отдельный домик. Вон там. — Он показал на место недалеко от кухни. — Мне и Грейс понадобится вся помощь, какую мы только сумеем получить, когда в этом доме появятся дети.
Мату улыбнулась и ответила на его пожатие. «Господи Боже наш, — молился Джайлз, — пусть все так и будет».
Глава 22
Если бы Джайлз сказал, что не чувствовал никакой нервозности, когда, изнемогая от невыносимой жары, стоял возле хижин рабов, то это было бы ложью. Его окружало целое море черных лиц, на которых отражались все оттенки перехода от безнадежной усталости к открытой вражде. Им двигала только вера.
Когда надсмотрщикам и охранникам сообщили о грядущих переменах на плантации Уэлборна, они тотчас уволились и заперлись в своих коттеджах. Семеро охранников, одолженных ближайшими соседями, остались на своих постах. Они вооружились до зубов, убежденные, что вот-вот начнется мятеж. Белые понимали, что уступают рабам в численности, что рабы заметят любую трещину в сплоченности их хозяев и не преминут ею воспользоваться.
Один из них высокопарно заявил:
— Наша кровь и кровь всех плантаторских семей в округе падет на вашу голову.
Теперь они вышагивали по периметру толпы, держа ружья наготове.
Мату, Кейя, Энкантадора и Джавара стояли рядом с Джайлзом. Мату жестикулировала. Кейя с Джаварой переводили на два основных африканских языка. Джайлз надеялся, что таким образом новости дойдут до большинства рабочих плантации. Те, кто понял, должны будут объяснить остальным. Энкантадора стояла рядом из одной только солидарности — еще один свидетель того, что Джайлз способен справедливо обращаться с чернокожими, если подобное свидетельство вдруг потребуется.
— Меня зовут Джайлз Кортни. Я женат на дочери вашего бывшего хозяина. Дочери, рожденной много лет назад от рабыни. — Пока переводчики переводили, Джайлз постарался взять себя в руки и говорить, излучая спокойную уверенность и власть. Он продолжил, периодически делая паузы для перевода. — Теперь, когда старые хозяин и хозяйка умерли, мы с Грейс унаследовали эту плантацию. Лично я в жизни не владел ни одним рабом, а моя жена, как я уже сказал, является дочерью рабыни. Потому я сейчас говорю за нас обоих: мы не желаем вами владеть. — Джайлз почти физически чувствовал страх и ненависть, которые излучала окружающая его толпа, а потому он поспешил продолжить: — Продавать вас мы тоже не будем. Нам нужны рабочие. Посмотрите на белых, у них часто одни белые люди работают на других. Работают семь лет, а потом могут делать что хотят. Мы могли бы освободить вас сейчас, но куда вы пойдете? Мы предлагаем вам нормальную пищу, одежду, жилье. Все это будет значительно лучше, чем при прежнем хозяине, но за это вы должны продолжать работу. Мы будем кормить и одевать ваших детей. Они не будут работать в поле, пока не вырастут, но даже и тогда рабочий день у них будет короче. По истечении семи лет вы сможете уйти или остаться — как сами решите. Если останетесь, то будете получать за работу деньги.
Джайлз рассчитывал, что произнесет короткую речь, которая получит одобрение его новых работников. Но обсуждение заняло не меньше часа и было весьма бурным. Многие хотели задать вопрос, и Джайлз стремился развеять опасения и страхи каждого. В конце концов Кейя предложила, чтобы он отправлялся домой и забрал с собой белых охранников.
— Мы должен поговорить без белый человек. Пусть Джавара и Мату рассказать, как они работать на тебя. Пусть эта женщина, — Кейя показала на Энкантадору, — рассказать, как ты искать мисс Грейс. Мы должен говорить открыто друг с другом, а при них, — она ткнула в охранников, — мы не быть откровенный.
— Но если у рабочих будут вопросы… — запротестовал Джайлз.
— Мы суметь ответить, — отозвался Джавара. — В Африка тоже есть рабство. Они видеть его, но тебе они не доверять. Может, моя они тоже не доверять. В Африка люди тоже иметь плохая привычка продавать друг друга.
— Мы не оставим этих чертовых негров одних! — закричал кто-то из охранников. — Это самоубийство!
Джайлз обвел тяжелым взглядом толпу. Его глаза наткнулись на взгляды Джавары и Кейи.
