– Ты мне лжешь? – проговорила она, повторив вопрос, который она задала, когда они вошли в Солнечную систему.
– Зачем мне лгать?
– А зачем все лгут? Для того чтобы скрыть правду.
– Если я пытаюсь скрыть правду, какой смысл признаваться в этом сейчас?
– Так ты мне лжешь? – не отступала она.
– Что ты хочешь услышать, Морган? Что я поддерживаю связь со своими собратьями? Что я в союзе с ними?
– Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос! Что тут трудного?
– Если сейчас я говорю не правду, значит, я лгал все время!
Страсть, неожиданно появившаяся в его голосе, удивила Рош, но не притушила ее собственного гнева.
– Просто ответь на мой вопрос, Кейн! – резко бросила она. – Ты мне лжешь?
Наступила долгая пауза. Кейн глубоко дышал, казалось, он пытается успокоиться. Поразительно, но Рош всего во второй раз видела его в ярости. Он тщательно скрывал эту сторону своей натуры.
– Я не лгу, Морган, – наконец ровным голосом сказал он, прервав размышления Рош. – Все, что я говорил тебе, правда.
Она устало вздохнула. Ей хотелось, чтобы его слова помогли ей избавиться от сомнений, однако они продолжали ее тревожить.
– Я хочу тебе верить, – сказала Рош. – Но это так трудно...
– Почему, Морган? – перебил ее Кейн. – Почему? Сколько» раз я спасал твою жизнь? Сколько еще раз мне нужно тебя спасти, чтобы ты мне поверила? Скольких собратьев я должен убить?
На секунду Рош потеряла дар речи. Он вдруг вспомнила, каким он был на корабле гурнов – холодным и опасным, – но сейчас она увидела совсем другое. Он выглядел.., обиженным.
Яне могу тебе доверять, – хотелось сказать Рош, – потому что если я допущу ошибку, последствия будут ужасными.
Но она не произнесла этих слов вслух. Не смогла. Боялась показать ему, сколь беззащитна, не хотела признаться в своей неуверенности. Вот к чему все пришло: выбор между сомнениями в его правдивости и разрушениями, которые он может причинить. Если Кейн лжет, если пытается заманить ее в ловушку, если он действительно один из врагов и все время ее обманывал – и если только она одна может уничтожить врага...
– Ты однажды сказал: мы можем тебе полностью доверять, поскольку тебе самому неизвестно, на что ты способен. Не зная, кто тебя создал и зачем, мы не в силах предвидеть, как ты будешь себя вести. Существует шанс, что настанет день, когда ты поступишь вопреки собственным убеждениям. Ты и сейчас так думаешь?
Его напряжение слегка уменьшилось.
– Хороший довод, – заметил Кейн. – На твоем месте я бы тоже так рассуждал.
Рош решила рискнуть и задать важный для себя вопрос:
– Скажи мне, Кейн, если бы ты оказался на моем месте и у тебя появилась возможность уничтожить врага без малейшего ущерба для Человечества, ты бы на это пошел?
Он задумался.
– Звучит весьма привлекательно.
– Даже ценой миллионов жизней – жизней врага?
– Да, конечно, – ответил он. – Потому что это позволило бы спасти миллиарды людей.
– Значит, ты оправдываешь геноцид?
– Я ничего не оправдываю, Морган. Просто отвечаю на твой вопрос.
– А что, если один из врагов нарушил волю своего создателя и показал, что имеет право на искупление? Ты и его убил бы, чтобы предотвратить новую войну?
И снова Кейн задумался.
– Да, он должен был бы погибнуть вместе со всеми.
Рош стало страшно. Ее испугала вовсе не безжалостность Кейна – она догадалась, как он ответит, – а его отношение к себе.
Он понял, что имела в виду Рош. Кейн совсем не глуп. Он производил устрашающее впечатление – только из-за того, что умел все делать лучше, чем Рош. Он мог ее обогнать, победить в рукопашной схватке, а также, наверное, лучше и быстрее решал любые задачи – и наблюдал за ней и Ящиком с того самого момента, как они познакомились. Если Кейн до сих пор не догадался о связи Ящика с Крессендом, то теперь у него появилась пища для размышлений.
Он знал, что она говорит о нем, и прямо ответил на ее вопрос: если у нее появилась возможность, Рош должна уничтожить врага, в том числе и его самого.
Или он и сейчас опережает ее на несколько ходов? Вдруг он рассчитывает, что проявленное им бескорыстие убедит Рош помиловать врага?
Кейн спокойно смотрел ей в глаза, словно они обсуждали самые обычные проблемы, а не геноцид целого народа. Что он сделает, если она решит уничтожить его вместе с остальными?
Нет, об этом думать нельзя. Решение следует принимать, исходя из самых общих принципов. Что произойдет потом, совсем другое дело.
Если Кейн в силах воспротивиться установкам своей программы, может быть, остальные тоже на это способны. Если такая возможность существует, значит, воинам-клонам необходимо сохранить жизнь.
Галактика никогда не отличалась особенно покладистым характером. Если Рош санкционирует уничтожение врага, наступит ли здесь всеобщий мир? Возможно, на некоторое время, пока не распадутся союзы. Но влияние врага будет по-прежнему ощущаться. Старые обиды не забудутся, даже несмотря на то, что они раздуты третьей силой. Конфликты и несправедливость не исчезнут.
Предположим, она примет решение, что Высшие люди не должны вмешиваться. Из этого вовсе не следует, что все люди погибнут. Рош уже знала, что ответит Крессенду. Речь не шла о жизни миллионов против жизни триллионов. Проблема состояла в продолжении военных действий или их прекращении.
Никому не известно, чем закончится противостояние. Человечество имеет колоссальное преимущество в численности, предсказать исход войны невозможно.
Рош очень хотелось в это верить, и было страшно подумать о том, что будет, если она ошибается.
– Морган? – Кейн стоял рядом с ней, терпеливо дожидаясь, пока она что-нибудь скажет.
– Извини, я отвлеклась, – пробормотала Рош.
Он холодно кивнул.
– У тебя есть ко мне еще вопросы?
– Нет, спасибо, – ответила она.
Казалось, Кейн хотел что-то сказать, но потом молча повернулся и вышел из каюты.
Как только он вышел, Рош позвала:
– Ури? Открой, пожалуйста, канал связи.
– Он открыт, Морган.
– Рассвет приближается, – сказала Рош.
– Ты приняла решение? – спросил Крессенд, голос которого доносился от двери.
– Да.
– И что же ты решила, Морган?
Она помолчала, давая себе последний шанс передумать. Но поняла, что ее решение осталось неизменным.
– Я не могу позволить тебе их уничтожить, – медленно, тщательно выговаривая слова, ответила Рош. – Поэтому я решила оставить им жизнь. Мы будем сражаться и победим, или потерпим поражение, это уж как получится.
– Ты знаешь, что означает твое решение?
– Да. – Рош надеялась, что знает. – Война – в лучшем случае.
Крессенд довольно долго молчал.
– Я могу тебя спросить, – наконец заговорил он, – почему ты приняла именно такое решение?
