страха, когда вспоминались забытые дома мелочи или люди, которых хотелось бы спасти, чернявая бестия разминала пальцы и бесконечно барабанила ими по клавиатуре своего лэптопа.
— Ты так спокойна, — Ольга присела на край стола, заглядывая в работу подруги.
— Я сделала все, что от меня требовалось, так чего нервы жечь? — Мирэлле сосредоточенно вглядывалась в текст.
— Что опять задумала? — не отставала россиянка. Она была не очень общительной, вернее, сторонилась людей, но с подругой привыкла к открытости и иногда превращалась в обычную любопытную болтушку.
— Учебники перевожу на эсперанто, — испанка потянулась, распрямляя затекшую спину.
— Не поняла, вот правда, не поняла. Из всех твоих затей эта кажется наиболее бессмысленной.
— Ага, мы все не видим смысла в грядущих поколениях, вот только интересно, выжившие собираются писать для своих детей новые учебники? И на каком языке теперь будут обучаться?
— Дальновидна, как всегда, да? Держу пари, ты умудрилась притащить в ноутбуке всю образовательную школьную программу.
— Ошибаешься, я потянула до университетского уровня по всем общеобразовательным предметам, особое ударение на точные и естественные науки.
— Меня всегда поражало то, что ты не осознаешь собственной гениальности.
— А ты свою осознаешь?
— Кстати, а почему эсперанто? Его пока что мало кто знает, — ушла от ответа Ольга.
— Потому что он компромиссный, никто не станет возмущаться предпочтением в выборе. Тебе ведь самой надоело слушать ломанный английский, а со многими и на нем не удается объясниться. Не все же знают пять основных европейских языков, как мы с тобой.
— Новому поколению — новый язык?
— Что-то вроде того. Эх, принеси чаю, если не лениво.
Находясь на корабле, Мирэлле обнаружила, что по ее меркам остается много свободного времени. И каждый свободный час испанка проводила в конструкторском бюро, переругиваясь с Саймоном насчет целесообразности новых изобретений. Он настаивал на улучшении гидропонных ферм, она же склонялась к важности разработки нового типа челноков, поскольку те, что построены на Земле, под земные условия и адаптированы.
— Мирэлле, но мы ведь и будем искать планету, похожую на нашу, иначе в этом нет смысла. Сконцентрируйся на модернизации гидропоники, мы с нее кормимся.
— Ник, оно ведь ясно, что ищем мы мир, похожий на наш, иначе не выжить, но наши ресурсы не бесконечны, и кто сказал, что не придется пополнять их за счет ископаемых с планет, которые разительно отличаются от нашей? Нам нужны более надежные челноки.
— А если меньше спорить, то потратите меньше времени на разработку и того, и другого, — примирительно вклинилась Ольга, заглянув в КБ.
— Оль, построение подобных агрегатов в условиях корабля — нонсенс. У нас нет таких площадей, чтобы развернуть машиностроение, мы можем только улучшать то, что уже есть, и всего лишь программно. Ну, разве еще мелкие детали нам по силам.
— Мир, а Коля прав. Похоже, ты в кои веки просчиталась со своими планами.
— Чушь, я никогда не ошибаюсь! — испанка приняла обиженную позу. — Новые челноки возможно минимизировать, рассчитав машину на одного пилота. Также кабину можно преобразовать под временную крио-камеру на случай длительного пребывания в полете.
— Оль, ты говорила, у меня безумные идеи?
— Хих, идеи у нее, а вот тебе придется это воплощать. Она ведь не изобретатель у нас, она — идеолог.
— Лааадно, почти уговорили. Допустим, сделать малый прочный корпус я смогу, с генератором тоже нет проблем, но… как вы себе представляете устройство двигателя такого аппарата и систему управления? — Николас самодовольно улыбался, загнав обеих девушек в тупик.
— Замкни цепи на накопитель, вот и получишь минимальный максимум, — злорадно ухмыльнулась Мирэлле. Она давно вынашивала эту идею, вот только разговор ни разу не заходил настолько далеко, чтобы она могла озвучить свои предположения относительно устройства новых челноков.
— Но у нас нет лишних накопителей, их невозможно произвести в условиях корабля! — Ольга и Николас почти хором выпалили одно и то же.
— Но есть ведь персональные. Я не говорю — подвергать экипаж опасности, но… я могу рискнуть стать пилотом.
Спор разбился о железную волю Мирэлле. Николас сдался и вскоре приступил к расчетам новых челноков.
Испытания систем 'Зверь' и 'Птица' показали, что идея Мирэлле имеет право на жизнь, и конструкторы во главе с Саймоном не зря бились над разработкой восемь лет. Новые челноки превосходили старые по всем показателям, уступая лишь в размере, а соответственно, в возможности перемещения оборудования. Однако испанка не унывала на этот счет, сказав, что опытные образцы вполне сойдут для разведки, а вот над масштабностью можно и нужно поработать.
— Как ты себе это представляешь, неунывающая наша? Где брать материал?
— Разведчики на то и даны, чтобы прокладывать курс для грузовых челноков. Пока пойдем таким путем, а далее на грузовые прототипы систем замахнемся.
— Тебе явно не хватало долгожительства, которое обеспечивает накопитель. Боюсь предположить, какие идеи тебе придут лет через двести.
— Иногда мне кажется, что людей испортила именно короткая жизнь, они не успевают понять, чего хотят от этой самой жизни.
— А чего хочешь ты?
— Утопию.
— Боюсь, что именно тебе и удастся построить таковую.
— Дело за малым, найти подходящую планету, — лучезарно улыбнулась Мирэлле, примериваясь к креслу пилота системы 'Птица'.
— Ты все-таки решила исследовать этот астероид? — поинтересовался Ник, собираясь надеть гермошлем до того, как отправиться к своему челноку.
— Да, пришли данные от Ольги, что там есть руда.
— В шахтеры решила записаться?
— Всего лишь присмотреть за разработкой шахты. Все же на безатмосферные тела остальные челноки садятся без проблем.
— А без тебя не справятся?
— Уж кто бы говорил. Сам-то куда собрался?
Вместо ответа Саймон виновато улыбнулся. За время испытаний он успел проникнуться новым аппаратом и, как ребенок, — хотел летать.
— Оленька, ты прям прописалась в рубке. Что за надобность? — испанка с любопытством поглядывала, как подруга в очередной раз выпроваживает первого пилота из его кресла и сосредоточенно вглядывается в дисплей иллюминатора.
— Мне нравится смотреть на эту планету, ностальгирую. А выводить изображение себе на монитор не хочу, не тот эффект.
Экипаж давно посмеивался, считая их путешествие бесконечным и утопичным. 'Космическая одиссея с замороженным кладбищем на борту' — так окрестили это предприятие бодрствующие. Время от времени некоторые уставали и сами просились в заморозку на пару десятков лет, а то и до прибытия на 'конечную станцию'. Складывалось впечатление, что именно в крио-камерах жизнь бьет ключом, поскольку пробуждающиеся на время 'не стерильные' вносили свежую струю в жизнь экипажа, еще из полусна
