Стандхерст улыбнулся в ответ.
– Вы, социалисты, наверное объявите день моей смерти национальным праздником?
– А кого же мы тогда будем ругать, мистер Стандхерст?
– Это меня не волнует, еще остаются Херст и Паттерсон.
– Ну, мне пора, мистер Стандхерст, – сказал доктор протягивая руку.
Стандхерст пожал ее.
– Все, что в моих силах, мистер Стандхерст.
– До свидания, доктор. И спасибо вам.
Доктор серьезно посмотрел на него.
– До свидания, мистер Стандхерст. Извините. – Он направился к двери, но голос старика остановил его.
– Не окажите ли вы мне услугу, доктор?
– Та сестра из операционной, с серыми глазами и большой грудью...
Хирург понял, кого он имеет в виду.
– Мисс Дентон?
– Ее так зовут?
Доктор кивнул.
– Она сказала, что если мне захочется увидеть ее без маски, то она зайдет ко мне. Не могли бы вы по пути передать Колтону, что я приглашаю ее позавтракать со мной?
– Обязательно передам, мистер Стандхерст, – рассмеялся хирург.
10
Дженни взяла бутылку шампанского и налила вино в высокий бокал, в котором лежали кубики льда. Вино зашипело, но пока Дженни доливала бокал до краев, пузырьки осели. Она вставила в бокал стеклянную соломинку и протянула его Стандхерсту.
– Вот твой имбирный эль, Чарли.
Он озорно улыбнулся ей.
– Если хочешь захмелеть, то лучше пить шампанское, чем имбирный эль. – Он пригубил вино. – Ах! – воскликнул он и рыгнул. – Выпей, возможно, это возбудит тебя.
– А что тебе от этого?
– Мне будет хорошо, я вспомню, что сделал бы двадцать лет назад.
– Тогда уж для верности сорок.
– Нет. – Стандхерст покачал головой. – Лучшее время было двадцать лет назад. Возможно потому, что я дорожил этим временем, зная, что долго оно не продлится.
В углу библиотеки затрещал телетайп, Дженни встала из кресла и подошла к нему. Вынув ленту с текстом, она вернулась на место.
– Они выдвинули Рузвельта на второй срок, – сказала она, протягивая ему ленту.
– Я ожидал этого. Теперь этого сукина сына будет нелегко скинуть. А впрочем, что мне до этого?
Сразу после его слов зазвонил телефон, напрямую связанный с его лос-анджелесской газетой. Дженни взяла аппарат со стола и принесла Стандхерсту.
– Стандхерст, – сказал он в трубку.
Она услышала возбужденный голос на другом конце провода. Стандхерст слушал с невозмутимым лицом.
– Нет, черт возьми, – сказал он. – У нас достаточно времени, чтобы поместить передовицы после его предвыборной речи. По крайней мере, мы успеем обдумать обещания, которые он собирается нарушить. Никаких передовиц до завтра. Это касается всех газет, передайте это по телетайпу.
Стандхерст положил трубку и посмотрел на Дженни. Внезапно снова заработал телетайп. Дженни подошла к нему и стала читать зеленые буквы, появляющиеся на желтой бумаге.
«От Чарльза Стандхерста всем газетам – очень важно: абсолютно никаких статей по поводу переизбрания Рузвельта до его предвыборной речи и ее оценки. Повторяю. Абсолютно никаких статей по поводу переизбрания Рузвельта...»
Дженни отошла от телетайпа, который продолжал щелкать.
– Это твой приказ, босс.
– Отлично. А теперь выключи эту чертову штуку, чтобы мы могли спокойно поговорить.
Дженни выключила телетайп и вернулась на свое место, напротив Стандхерста. Достав сигарету, закурила. Стандхерст потягивал через соломинку шампанское.
– Что ты собираешься делать, когда эта работа закончится? – спросил он.
– Я еще не думала.
