дорожке.
– В его крови этого не меньше, чем в моей. – Он заметил, что Майя хотела что-то сказать, но остановилась. – Что? Говори!
– Сэм… Ладно, я скажу. У вас с ним нет ничего общего. Ты ценишь то, что имеешь, и радуешься ему. А он считает это… э-э… плохой чертой, доставшейся тебе по наследству. Как и многие другие. Поэтому ты представляешь собой нечто гораздо большее и ценное, чем он.
– Он стыдится этого. И меня тоже.
– Да. – Ее сердце заныло от жалости. – Я знаю, это всегда причиняло тебе боль. И причиняет до сих пор. Ты не можешь заставить его думать и чувствовать по-другому. Но можешь изменить собственные чувства.
– Именно так ты обращалась со своими родными?
Майя не сразу поняла, что Сэм имеет в виду ее родителей, а не Лулу, Рипли и Нелл.
– Я в чем-то завидовала тебе. Твои старики интересовались тобой и пытались как-то направлять тебя, пусть и неправильно. А здесь никогда не спорили. – Она повернулась и посмотрела на дом, который любила. – Они просто не обращали на меня внимания. Бунтовать было бессмысленно. А потом я решила, что в этом отсутствии интереса нет ничего личного.
– Ох, ради бога…
– Я знаю, о чем говорю. Так им было проще, удобнее и спокойнее. Зачем было расстраиваться, если они ничего не замечали? А если бы заметили, это сбило бы их с толку. Люди они неплохие, вот только родители никудышные. Я стала тем, кто я есть, в какой-то степени благодаря им. С меня этого достаточно.
– Ты всегда была благоразумной, – ответил он. – Я никогда не мог понять, восхищает меня это или злит. И не могу понять до сих пор.
– А ты всегда слишком поддавался настроению. – Она села на скамью. – И остался таким. И все же очень жаль, что этот звонок испортил тебе праздник.
– Ничего, пройдет. – Сэм снова сунул руки в карманы и нащупал кристаллы, которые забыл вынуть. – Он хочет, чтобы я не позднее чем через месяц вернулся в Нью-Йорк и занял свое место в компании.
Ее мир закачался. Боясь потерять равновесие, Майя вцепилась в скамью. Потом она с трудом встала и заставила замолчать часть своей души, которую тронула его боль.
– Понятно… Когда ты уезжаешь?
– Что? Я никуда не уеду. Майя, я же сказал тебе, что останусь здесь. Думай как хочешь, но это правда.
Она небрежно пожала плечами и пошла к дому.
– Проклятие, Майя! – Сэм схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
– Веди себя как следует, – холодно сказала она.
– Значит, ты ждала, что я соберу вещи и уеду? – спросил он. – Так, да?
– Я ничего не ждала.
– Что мне сделать, чтобы ты отказалась от этой мысли раз и навсегда?
– Для начала отпустить мою руку.
– Именно этого ты и ждешь. – Чтобы доказать ее ошибку, Сэм схватил Майю за другую руку, и они застыли на тропинке лицом друг к другу. – Именно поэтому ты не позволяешь прикасаться к себе. Даже тогда, когда это важнее всего на свете. Ты ложишься со мной в постель, но в свою, а не в мою. Обедаешь со мной в ресторане только тогда, когда это имеет вид деловой встречи. Не разрешаешь рассказывать про годы, проведенные вдали от тебя. И не делишься со мной магией, когда мы занимаемся любовью. Потому что не веришь, что я останусь.
– С какой стати? Зачем мне это делать? Я предпочитаю собственную постель. Не хочу ходить к тебе на свидания. Мне неинтересна жизнь, которую ты вел вдали от острова. А магия во время любовного акта – слишком интимная вещь, чтобы делиться ею с тобой.
Она оттолкнула его руки и сделала шаг назад.
– Мы сотрудничаем в бизнесе, составляем друг другу компанию и занимаемся сексом. Это меня устраивает. Если ты недоволен, то найди себе для игр кого-нибудь другого.
– Это не игра, мать-перемать!
– Да неужели? – Ее голос прозвучал резко. Когда Сэм шагнул к ней, Майя подняла руки вверх, и их разделило раскаленное докрасна пламя. – Осторожнее.
Он тоже поднял руки, и огонь залил поток голубой воды. Раздалось шипение, и в воздух поднялась струя пара.
– Разве я когда-нибудь был осторожным?
– Нет. Ты всегда хотел слишком многого.
– Может быть. Проблема заключалась в том, что я сам не знал, чего хотел. А ты знала. Всегда. Проклятие, Майя, тебе всегда все было ясно. Ты хотела того, в чем нуждалась. Временами я задыхался от твоих видений.
Изумленная Майя опустила руки.
– Задыхался? Да как ты можешь? Я любила тебя.
– Без вопросов, без сомнений. Казалось, ты видела в хрустальном шаре всю нашу жизнь до самого конца. Ты все решала за меня. Так же, как мои родители.
Лицо Майи побелело.
– Это жестоко. Все, хватит с меня! – Она побежала по тропинке.
– Хватит, когда я закончу. Бегство ничего не изменит.
– Ты убежал сам! – Майя стремительно повернулась. Боль, причиненная им много лет назад, ударила ее с новой силой. – И это изменило все!
– Я не мог быть таким, как тебе хотелось. Не мог дать тебе то, что ты считала самым важным. Ты заглядывала вперед на десять-двадцать лет, а я не знал, что будет завтра.
– Значит, это я виновата в том, что ты уехал?
– Я не мог остаться здесь. Ради бога, Майя, в то время мы были почти детьми, а ты говорила о семье. О детях. Когда ты лежала рядом со мной, мне отказывали мозги. Я говорил только о том, как мы купим коттедж в роще и…
Фраза осталась неоконченной. Обеим в голову пришла одна и та же мысль. Маленький желтый коттедж в роще, в который она не приходила с тех пор, как там поселился Сэм.
– Влюбленные девушки, – дрогнувшим голосом сказала Майя, – всегда мечтают о семье, детях и симпатичных коттеджах.
– Ты не мечтала. – Он вернулся к столу, сел и провел пальцами по волосам. – Для тебя это было судьбой. Когда я был рядом с тобой, то верил в это. Видел. И мне становилось душно.
– Ты никогда не говорил, что не хочешь этого.
– Я не знал, как это сделать. Когда я пытался, то смотрел на тебя и видел твою уверенность в том, что так должно быть. А потом я шел домой, смотрел на своих родителей и видел, что такое семейная жизнь. Думал о твоих родителях и их семейной жизни. Она была мелкой и душной. Мысль о том, что мы можем повторить их судьбу, сводила меня с ума. Я не мог сказать тебе об этом. Не знал, как это сделать.
– И вместо этого просто уехал.
– Уехал. Когда я начал учиться в колледже, то чувствовал, что разрываюсь надвое. Часть моей души хотела быть там, а часть – здесь. С тобой. Я думал о тебе постоянно.
Сэм посмотрел на нее. Этой женщине можно было сказать то, чего он не смог сказать девушке.
– Когда я ехал домой на уик-энды или каникулы, то представлял себе, что ты ждешь меня на пристани, и едва не терял рассудок. Весь первый год слился для меня в одно туманное пятно.
– Тогда ты перестал приезжать домой каждый уик-энд, – в ней закипал гнев. – Придумывал предлоги, почему тебе нужно остаться на материке. То занятия, то лекция…
– Это было испытание. Я мог не видеть тебя сначала две недели, потом месяц. Мне все легче было убедить себя, что, оставаясь вдали от тебя и острова, я сумею не попасть в мышеловку. Я не хотел жениться. Не хотел создавать семью. Не хотел любить одну девушку всю свою жизнь. И осесть на маленьком острове, так и не увидев большого мира. В колледже я знакомился с другими людьми, узнавал что-то новое. Мне хотелось большего.
