— Я просмотрел ваши записи. Должен согласиться: в спорном квадрате и впрямь может находиться тайный подвал. Однако я сомневаюсь, что местные власти будут довольны, если мы вскроем пол без их разрешения. Теперь, когда европейцы валом валят в Египет, чиновники взяли все древности под жесткий контроль. — Он задумчиво повертел в руках сдобную булочку, потом быстро и с удовольствием впился в нее зубами.
— Но этот подвал может оказаться сокровищницей древнего храма, — заметил Жан Марк.
— В том-то и дело, — промычал Бондиле, прожевывая откушенный кусок сдобы. Проглотив его, он кашлянул и продолжил: — Если бы мы им это гарантировали, они не стали бы возражать даже против раскопок на главной улице Эль-Карнака. Но такой гарантии мы им, естественно, дать не можем. Возможно, там клад, а возможно — битые черепки. — Он сделал еще один глоток кофе и одобрительно чмокнул. — Однако, если вы считаете нужным, я переговорю с властями, не питая, впрочем, большой надежды на положительный результат.
Жан Марк сокрушенно покачал головой.
— Жаль упускать такой шанс. Ведь, может статься, у нас под ногами величайшая из находок с тех времен, как Египет распахнул свои двери для европейцев.
— Не распахивал он эти двери, — мягко, но с живостью возразила Мадлен. — Наполеон просто взломал их, к большому неудовольствию египтян. — Ответом был злобный взгляд Бондиле, что ничуть ее не смутило. — Не стоит о том забывать, ведь египтяне не забывают. — Она помолчала, не зная, стоит ли продолжать, потом все же сказала: — Один давний мой друг говорит, что Египет во все времена недолюбливал чужеземцев.
— Легко делать подобные заключения, посиживая в Париже или в Авиньоне, — презрительно фыркнул Бондиле.
Мадлен высокомерно вздернула подбородок.
— Он прожил здесь долго. Гораздо дольше, чем мы, вместе взятые, и знает страну хорошо.
Она подумала о длинном перечне наставлений, лежавшем в потайном ящичке ее секретера, и прикусила губу. Как ей заставить этих людей прислушиваться к себе, как объяснить им, что выводы ее друга подкреплены тысячелетием наблюдений за течением жизни в краю пирамид?
— Вас это тревожит? — спросил Клод Мишель, заметив в глазах ее странный блеск.
— Нет, не особенно, — сказала Мадлен, возвращаясь к реальности. — Просто мне хотелось призвать вас всех не задевать самолюбия местных жителей, ибо это чревато последствиями не менее угрожающими, чем укусы змей, скорпионов и солнечные ожоги, о каковых постоянно упоминается в наставлениях профессора Бондиле. — Она ослепительно улыбнулась. — За что большое ему спасибо. Лично я, например, очень чувствительна к солнцу.
— Вы об этом уже говорили, — пробурчал Бондиле, ковыряя инжир. — Что ж, отчасти я с вами согласен. Некоторые египтяне и впрямь косо поглядывают на европейцев. И, вступая с ними в контакт, следует, конечно же, соблюдать строжайшую церемонность. Я верно вас понял, мадам?
Мадлен сделала вид, что не уловила сарказма.
— Да, профессор, благодарю.
Дверь снова открылась — пришли Юрсен Гибер и Жюстэн Лаплат, высокий угловатый эльзасец, приглядывавший за наемными землекопами. Когда выяснилось, что он вполне сносно владеет местными диалектами, Бондиле мало-помалу сделал его своей правой рукой.
— Доброе утро! — Эльзасец обшарил гостиную взглядом. — А где же Нуа и Анже?
— Тянутся, — беззаботно откликнулся Жан Марк, двигаясь, чтобы освободить местечко у столика. — Мы тут пьем кофе, — зачем-то добавил он.
Гибер остановился в дверях.
— Может, мне стоит сходить за де ла Нуа? — Вопрос был адресован начальнику экспедиции.
— Подождем с четверть часа, — принял решение тот и указал на один из диванов. — Присаживайтесь, Юрсен. Выпейте с нами кофе.
— Благодарю, как-нибудь в другой раз, — спокойно ответил Гибер и, прислонившись к дверному косяку, замер в ожидании.
Глядя на его огромные руки и черное от загара обветренное лицо, Мадлен спрашивала себя, понимает ли Бондиле, что этот бывший солдат наполеоновской гвардии никогда не примет его приглашения? Если Бондиле и сознавал это, то не подавал виду. Она жестом отказалась от инжира, предложенного ей Клодом Мишелем, бросив короткое: «Я подкреплюсь потом», — что было, собственно, истинной правдой.
Когда подошли Мерлен де ла Нуа и Тьерри Анже, Бондиле приказал принести еще кофе. Де ла Нуа уселся на табуретку, а Анже примостился на длинном диване, рядом с Мадлен. Едва поздоровавшись с ней, он набросился на еду.
— Я хочу, чтобы с этого дня все мы начали уделять особенное внимание любым упоминаниям о реке, — менторским тоном произнес Бондиле, покончив со второй чашечкой кофе. — Хочется все-таки выяснить, как сообщались города, стоящие по обе стороны Нила. Мне думается, именно здесь, в Фивах, у нас есть хорошие шансы успешно разрешить этот вопрос.
— Что мы должны искать? — поинтересовался Жан Марк. Он вынул из кармана аккуратную записную книжечку, достал из пенала ручку и вопросительно уставился на Бондиле.
— Пока не знаю, — вздохнул профессор. — Возможно, существовали какие-нибудь паромы. Мы знаем, что древние египтяне почти не сооружали мостов, хотя если бы они задались такой целью, то наверняка бы построили их.
— Нил разливается каждый год, — заявила Мадлен. Не столько затем, чтобы сообщить известную истину, сколько из желания принять участие в разговоре. — И весьма широко. В мостах просто не было проку.
Де ла Нуа пощипал коротко стриженную бородку.
— Возможно, хотя не исключена и другая версия. Мосты могли быть неугодны какому-нибудь из богов. Тут столько храмов, что подданные фараона, должно быть, сбивались с ног, стремясь умилостивить каждого из своих покровителей.
Подобное умозаключение, слетевшее с уст выдающегося ученого, вызвало у присутствующих смешки.
— Кстати, а что с изысканиями на том берегу Нила? — спросил Анже. — Вы полностью исключили их из наших графиков, Бондиле?
— Пока да, — ответил профессор. — От реки до храмов на той стороне добрых две мили. Зачем нам лишние хлопоты, когда и тут работы невпроворот? — Он протянул руку и похлопал Тьерри Анже по плечу. — Через год, через два, возможно, появится смысл наведаться и туда, хотя лично я не жду ничего сногсшибательного от этих визитов, тем более после того, как там покопался Бельцони. Сколько, по-вашему, в усыпальницах алебастровых саркофагов? Мы будем годами лопатить землю, добираясь до разоренных захоронений, и если повезет, отыщем парочку мумий. В любом случае, расхитители гробниц растащили все ценное еще три тысячи лет назад. Нам ведь есть чем заняться. Нас ждут Фивы, Луксор, а затем — Эль- Карнак. Оглянитесь вокруг — и поймете, что нам незачем переправляться на тот берег, разве лишь для того, чтобы выяснить, как это делали древние египтяне.
Бондиле рассмеялся, но с некоторой натугой, что отметила, правда, только Мадлен. Она видела, что глаза Бондиле не смеялись, и в душе ее ворохнулось дурное предчувствие.
— А что вы скажете о надписях, какие мы обнаружили у подножья статуи с солнечным диском на голове? — спросил де ла Нуа. — Еще три дня назад вы не выказывали уверенности, что это бог солнца.
— Я и теперь в том не уверен. Поговорите с Клодом Мишелем, он у нас спец по египетским иероглифам. — Бондиле знаком велел слуге принести еще кофе и продолжил: — Этот вопрос до сих пор остается открытым. Никто из нас не может с уверенностью сказать, какой именно бог осенен солнечным знаком. Год назад мы бы предположили, что это Амон, или Ра, или Осирис, но сейчас подобная атрибутика обнаружена и у других богов. Так что не стоит спешить с выводами. — Он улыбнулся, уже вполне искренне, чувствуя, что большинство собравшихся согласны с его точкой зрения.
— Если это не Ра, не Амон и даже не Осирис, тогда что же это за божество? — спросила Мадлен, с любопытством оглядывая мужчин. — И кто может утверждать, что мы не ошибаемся, предполагая, будто
