палочки, имевшей одинаковое наполнение с твоей. И случилось что-то очень странное, как мы знаем. Сердцевины палочек провзаимодействовали так, как Лорд Волдеморт, понятия не имевший о родстве ваших палочек, никак не предполагал. Той ночью он был напуган больше тебя, Гарри. Ты допускал, ты даже принял тогда возможность смерти, а этого Лорд Волдеморт никогда не мог сделать. Твоя смелость одержала победу, твоя палочка превзошла по силе его. И поэтому что-то случилось с теми палочками, что-то, отразившее отношения между их владельцами. Я полагаю, что твоя палочка впитала той ночью часть силы и качеств палочки Волдеморта — это означает, что она содержала немножко и самого Волдеморта. Так что твоя палочка распознала его, когда он преследовал тебя, распознала человека, бывшего одновременно и как бы родственником, и смертельным врагом, и выстрелила в него его же магией, магией гораздо более могущественной, чем та, которую когда-либо совершала палочка Люциуса. Теперь твоя палочка содержала силу твоей невероятной смелости и смертоносное мастерство Волдеморта: какие же шансы были у бедной палочки Люциуса Малфоя?
— Но если моя палочка была настолько могущественной, как же Гермиона смогла сломать её? — недоумевал Гарри.
— Мой дорогой мальчик, её ошеломляющее действие было направлено только на Волдеморта, который так неблагоразумно обращался со сложнейшими законами магии. Только по отношению к нему она была чрезмерно сильна. Во всём остальном это была палочка как палочка… хоть и очень хорошая, я уверен, — мягко закончил Дамблдор.
Долгое время Гарри сидел в задумчивости, а, может быть, прошло только несколько секунд. Здесь было очень трудно с уверенностью судить о времени.
— Он убил меня Вашей палочкой.
— Он
— Сейчас, между прочим, я чувствую себя прекрасно, — заметил Гарри, глядя на свои безупречно чистые руки. — Где мы? Где конкретно?
— Ну, этот вопрос я хотел задать тебе, — сказал Дамблдор, оглядываясь по сторонам. — Где мы, по-твоему?
Пока Дамблдор не спросил, Гарри не знал. Однако сейчас он обнаружил, что готов дать ответ.
— Это похоже, — медленно заговорил он, — на станцию Кингс- Кросс. Только гораздо чище, и здесь пусто, и нет поездов, насколько я вижу.
— Станция Кингс- Кросс! — Дамблдор радостно смеялся. — Ничего себе! В самом деле?
— Ну, а где мы, как Вы думаете? — как бы защищаясь, спросил Гарри.
— Мой дорогой мальчик, я понятия не имею. Это, как говорится,
Гарри никак не мог понять, что всё это означает; Дамблдор выводил его из себя. Он взглянул на Дамблдора и, наконец, вспомнил вопрос куда более актуальный, нежели их местонахождение.
— Реликвии Смерти, — произнёс Гарри и с удовлетворением заметил, что улыбка исчезла с лица Дамблдора.
— Ах, да, — отозвался он. Он выглядел даже встревоженным.
— Ну?
Впервые, за всё время знакомства Гарри с Дамблдором, последний выглядел не стариком, совсем не стариком. Чем-то он был похож на застуканного, нашкодившего малыша.
— Ты можешь простить меня? — проговорил он. — Можешь простить меня за то, что не доверял тебе? За то, что не говорил всего? Гарри, я просто боялся, что ты потерпишь крах, как это случилось со мной. Я опасался того, что ты повторишь мои ошибки. Я молю тебя о прощении, Гарри. Я уже давно знаю, что ты лучше меня.
— О чём Вы говорите? — Гарри был напуган тоном Дамблдора и внезапно показавшимися в его глазах слезами.
— Реликвии, Реликвии, — бормотал Дамблдор. — Безумная человеческая мечта!
— Но они существуют!
— Существуют, и очень опасны, и слишком притягательны для глупцов, — сказал Дамблдор. — А я был таким глупцом! Но ты уже знаешь, не так ли? У меня больше нет от тебя секретов. Ты знаешь.
— Что я знаю?
Дамблдор всем телом повернулся к Гарри, они оказались лицом к лицу: в его ярчайше-голубых глазах всё ещё блестели слёзы.
— Повелитель смерти, Гарри, повелитель смерти! Был ли я, в конце-то концов, лучше Волдеморта?
— Конечно, были! — воскликнул Гарри. — Конечно… как Вы можете спрашивать? Вы никогда не убивали, если могли этого избежать!
— Верно, верно, — произнёс Дамблдор тоном ребёнка, искавшего утешения и поддержки. — И всё же и я искал способ победить смерть, Гарри.
— Не так, как он, — возразил Гарри. Как же было странно после бесконечных вспышек злости на Дамблдора сидеть сейчас здесь, под высоким сводчатым потолком, и защищать Дамблдора от него же самого. — Реликвии — не крестражи.
— Реликвии, — пробормотал Дамблдор. — Не крестражи. Именно.
Наступила пауза. Существо позади них заскулило, но Гарри больше не оборачивался.
— Их искал и Гринделвальд? — спросил он.
На секунду прикрыв глаза, Дамблдор кивнул.
— Это, главным образом, нас и сблизило, — тихо сказал он. — Два талантливых, самонадеянных мальчика, объединённые одним желанием. Он рвался в Годрикову Лощину, как, я уверен, ты уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел обследовать то место, где умер третий брат.
— Так это правда? — спросил Гарри. — Всё это? Братья Певереллы…
— … были теми самыми братьями из сказки, — кивнул Дамблдор. — О, да, я так думаю. Что же касается встречи со Смертью на пустынной дороге… Я думаю, скорее, братья Певереллы были очень способными, опасными волшебниками, которые сумели создать эти могущественные объекты. История о том, что это Реликвии самой Смерти, кажется мне просто легендой, неминуемо возникающей вокруг таких творений. Плащ, как ты теперь уже знаешь, передавался из поколения в поколение — от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему из живущих потомков Игнотуса, который, как и сам Игнотус, родился в Годриковой Лощине.
Дамблдор улыбнулся Гарри.
— Я?
— Ты. Ты уже догадался, я знаю, почему плащ был у меня в ту ночь, когда умерли твои родители. Джеймс показал мне его несколькими днями раньше. Теперь объяснялись многие нераскрытые доселе выходки твоего отца в школе! Я не мог поверить своим глазам. Я попросил его на время, чтобы исследовать. Я уже давно оставил мечту собрать Реликвии, но я не смог устоять, не удержался от того, чтобы не изучить его повнимательнее… Это был плащ, подобных которому я никогда не видел, — необычайно старый, безупречный во всех отношениях… а потом умер твой отец, и у меня на руках были две Реликвии, полностью в моём распоряжении!
В его голосе звучала невыносимая горечь.
— Плащ бы всё равно не помог им выжить, — быстро проговорил Гарри. — Волдеморт знал, где мои мама и папа. Плащ не защитил бы их от его проклятий.
— Верно, — вздохнул Дамблдор. — Верно.
Гарри ждал, но Дамблдор так и не заговорил, и Гарри вынужден был подтолкнуть его:
— Так к тому времени, как Вы увидели плащ, Вы уже перестали искать Реликвии?
— О, да, — слабым голосом промолвил Дамблдор. С видимым усилием он заставил себя встретиться глазами с Гарри. — Ты знаешь, что произошло. Ты знаешь. И ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю сам себя.
— Но я не презираю Вас…
— А должен, — глубоко вздохнул Дамблдор. — Ты знаешь тайну болезни моей сестры, знаешь, что сделали эти магглы, что с ней стало. Ты знаешь, как мой несчастный отец жаждал мести и как он за это поплатился, умерев в Азкабане. Ты знаешь, как моя мать посвятила всю свою жизнь заботе об Ариане. Меня это возмущало, Гарри.
Дамблдор произнёс это прямо, спокойно. Сейчас его взгляд был устремлён поверх головы Гарри, вдаль.
— Я был талантлив, я был выдающимся волшебником. Я хотел вырваться. Я хотел блистать. Я хотел славы. Не пойми меня неправильно, — сказал он. На его лице отразилась боль, и Гарри снова увидел в нём старика. — Я любил их. Я любил своих родителей, я любил своего брата и свою сестру, но я был эгоистичен, Гарри, гораздо эгоистичнее, чем ты, будучи невероятно бескорыстным человеком, можешь себе представить. Поэтому, когда умерла моя мать и на меня свалился весь груз ответственности за пострадавшую сестру и своенравного брата, я вернулся в деревню, полный злости и горечи. Привязанный и бесполезный, думал я! А потом, конечно же, появился он…
Дамблдор снова взглянул Гарри прямо в глаза.
— Гринделвальд. Ты не представляешь, насколько меня захватили его идеи, Гарри, как они увлекли меня. Магглы в подчинении. Мы — торжествующие волшебники. Гринделвальд и я — великолепные молодые предводители революции. Ох, у меня были некоторые сомнения. Я успокаивал свою совесть пустыми словами. Всё бы делалось во имя большего блага, любой вред компенсировался бы в стократном размере с пользой для волшебников. Знал ли я, в глубине души, что из себя представляет Геллерт Гринделвальд? Я думаю, что знал, но закрывал на это глаза. Если вынашиваемые нами планы осуществятся, сбудутся все мои мечты. И в центре нашей программы — Реликвии Смерти! Как они поглотили его, как они заворожили нас обоих! Непобедимая волшебная палочка — оружие, которое приведёт нас к власти. Воскрешающий камень… для него — хоть я и делал вид, что не знаю этого, — он означал целый отряд инфери! Для меня, признаюсь, он означал возвращение моих родителей и снятие с моих плеч всей ответственности. А плащ… так или иначе, мы никогда особо и не говорили о плаще, Гарри. Мы оба могли достаточно хорошо замаскироваться и без него, настоящая магия
