спит.
Гарри опустил эльфа в могилу, уложив его руки и ноги так, словно тот отдыхал, затем выбрался и последний раз взглянул на крошечное тельце. Он старался держать себя в руках, но это было трудно, вспоминая похороны Дамблдора, многочисленные ряды золочёных стульев, министра магии в первом ряду, перечисление достижений Дамблдора, великолепие белого мраморного надгробия. Он считал, что Добби заслуживал не менее пышных похорон, но, тем не менее, эльф лежит здесь, между кустами, в неумело вырытой яме.
— Я думаю, нам следует что-нибудь сказать, — тоненьким голоском произнесла Луна. — Я начну?
И когда все взгляды устремились на неё, она обратилась к бездыханному эльфу, лежавшему на дне могилы:
— Огромное спасибо тебе, Добби, за то, что ты освободил меня из того подвала. Это так несправедливо, что ты погиб, будучи таким добрым и смелым. Я всегда буду помнить, что ты сделал для нас. Надеюсь, теперь ты счастлив.
Она повернулась и выжидающе посмотрела на Рона, который откашлялся и сказал осипшим голосом:
— Ага… спасибо, Добби.
— Спасибо, — пробормотал Дин.
Гарри сглотнул.
— Прощай, Добби, — всё, что он смог выдавить из себя, но Луна уже всё сказала за него.
Билл поднял палочку — и куча земли, лежавшая возле могилы, поднялась в воздух и осела в неё, образовав сверху маленький красноватый холмик.
— Ничего, если я побуду здесь ещё минуту? — спросил Гарри у остальных.
Они что-то ответили — слов он не расслышал, кто-то легонько потрепал его по плечу, затем все побрели обратно к дому, оставив Гарри одного рядом с эльфом.
Он огляделся: клумбы по краям были выложены большими белыми камнями, обкатанными морем. Гарри поднял один из самых больших и положил, словно подушку, над тем местом, где теперь покоилась голова Добби. Затем засунул руку в карман в поисках палочки — их там было две. Он растерялся и теперь не мог припомнить, чьи это были палочки: смутно помнилось, что вроде бы он вырвал их в суматохе из чьих-то рук. Он выбрал ту, что покороче, — она удобнее улеглась в руке — и указал ею на камень.
Под его шёпот на поверхности камня медленно появлялись глубокие надрезы. Он знал, что Гермиона сделала бы это аккуратнее и, пожалуй, быстрее, но он сам хотел отметить место, как хотел сам выкопать могилу. Когда Гарри снова поднялся, надпись на камне гласила:
Он ещё немного посмотрел на свою работу и лишь потом ушёл.
Шрам слегка покалывало, а голова была полна мыслей, пришедших на ум, когда он рыл могилу; мыслей, взращённых во тьме, одновременно пленительных и ужасных.
Когда он вошёл в маленький холл, все сидели в гостиной и внимательно слушали Билла. Комната была светлая, милая, в камине полыхало небольшое яркое пламя. Не желая пачкать ковер, Гарри остановился в дверях.
— …повезло, что Джинни на каникулах. Будь она в Хогвартсе, её бы взяли прежде, чем мы успели бы до неё добраться. Теперь мы знаем, что она тоже в безопасности, — он оглянулся и заметил Гарри.
— Я забрал всех из Норы, — объяснил он, — перевёз их к Мюриэль. Пожиратели смерти знают, что Рон с тобой, так что теперь они нацелились на семью… не извиняйся, — добавил он, заметив выражение лица Гарри. — Это всегда было вопросом времени, папа месяцами твердил это. Мы самая многочисленная семья предателей крови в этих местах.
— Как они защищены? — спросил Гарри.
— Фиделиус Чарм. Хранитель тайны — отец. Мы проделали то же самое и с этим коттеджем; его Хранитель — я. Никто из нас не может ходить на работу, но сейчас это не самое главное. Когда Олливандер и Грипхук поправятся, мы и их отправим к Мюриэль. Здесь не так много места, зато у неё его достаточно. Ноги Грипхуку лечат — Флёр дала ему «Костерост», так что мы, вероятно, сможем отправить их через час или…
— Нет, — прервал его Гарри, Билл изумлённо взглянул на него. — Они оба нужны мне здесь. Мне надо поговорить с ними. Это важно, — и сам услышал в своём голосе властность, уверенность и настойчивость, пришедшие к нему, пока он рыл Добби могилу.
Все озадаченно повёрнулись к нему.
— Я пойду умоюсь, — сказал Гарри Биллу, поглядев на свои руки, по-прежнему покрытые грязью и кровью Добби. — А затем я хотел бы сразу же увидеться с ними.
Он прошёл в маленькую кухню к тазику, стоявшему под окном, выходящим на море. Заря успела окрасить горизонт розовым и бледно-золотым, пока он умывался, снова следуя за ходом мысли, пришедшей к нему в тёмном саду…
Добби уже никогда не расскажет, кто послал его в подвал, но Гарри знал,
Равнодушный к красоте пейзажа за окном и негромкому разговору оставшихся в гостиной, Гарри вытер руки. Он отрешённо смотрел на океан и чувствовал себя ближе к разгадке, чем когда-либо раньше.
Его шрам до сих пор покалывало, и он знал, что Волдеморт тоже движется туда. Гарри всё понимал и, в то же время, ничего не понимал. Интуиция говорила ему одно, мозг — совершенно другое. Дамблдор в мыслях Гарри улыбался, глядя на него поверх кончиков пальцев, сложенных, словно для молитвы.
Вы дали Рону Гаситель… Вы поняли его… Вы дали ему возможность вернуться…
Вы поняли и Червехвоста… Вы знали, что где-то в глубине его души жило раскаяние…
А если Вы поняли их… Что Вы знали про меня, Дамблдор?
Должен ли я знать, а не искать? Знали ли Вы, как тяжело это будет для меня? Поэтому Вы сделали это настолько сложным? Чтобы мне потребовалось время для разгадки?
Гарри остолбенел, застывшим взглядом уставясь туда, где золотой луч яркого солнца поднимался над горизонтом. Затем он посмотрел на свои чистые руки и на мгновение удивился, заметив полотенце, которое они сжимали. Он положил его, вернулся в холл и тут же почувствовал, как шрам злобно запульсировал, затем перед глазами быстро, словно стрекоза отразилась в воде, мелькнули очертания до боли знакомого здания.
Билл и Флёр стояли у подножия лестницы.
— Мне нужно поговорить с Грипхуком и Олливандером, — обратился к ним Гарри.
— Нет, — ответила Флёр. — Тебе п’гидётся подождать, А’рри. Оньи оба так устали…
— Прошу прощения, — возразил он без раздражения. — Но я не могу ждать. Мне нужно поговорить с ними сейчас. Поодиночке и без свидетелей. Это срочно.
— Гарри, какого чёрта здесь происходит? — взорвался Билл. — Ты заявляешься сюда с мёртвым домашним эльфом и гоблином в полубессознательном состоянии, Гермиона выглядит так, будто её пытали, а Рон наотрез отказывается мне что-либо говорить…
— Мы не можем рассказать тебе, чем мы занимаемся, — решительно проговорил Гарри. — Ты в Ордене, Билл, ты знаешь, что Дамблдор оставил нам задание. Нам нельзя говорить о нём кому-либо другому.
Флёр фыркнула, но Билл не взглянул на неё; он пристально смотрел на Гарри. Выражение его лица, изрезанного глубокими шрамами, было невозможно разгадать. Наконец он произнёс:
— Хорошо. С кем бы ты хотел поговорить первым?
Гарри заколебался. Он знал,
— Грипхук, — сказал Гарри. — Сначала я поговорю с Грипхуком.
Его сердце билось так, будто он бежал и только что взял огромное препятствие.
— Значит, сюда, — взмахнул рукой Билл, указывая путь.
Гарри поднялся на несколько ступеней, перед тем как оглянуться.
— Вы двое мне тоже нужны, — позвал он затаившихся Рона и Гермиону, выглядывавших из дверного проёма гостиной.
Они вышли на свет с видом странного облегчения.
— Как ты? — спросил Гарри Гермиону. — Ты была удивительна — выступить с этой историей, когда она тебя…
Гермиона слабо улыбнулась, а Рон прижал её к себе одной рукой.
— Что будем делать, Гарри? — спросил он.
— Увидите. Пошли.
Гарри, Рон и Гермиона проследовали за Биллом вверх по крутым ступеням на маленькую лестничную площадку, где было три двери.
— Сюда, — указал Билл, открывая дверь в свою с Флёр комнату.
Она тоже была с видом на море, которое теперь играло золотыми бликами, отражая восходящее солнце. Гарри подошёл к окну, повернулся спиной к захватывающему виду и стал ждать, скрестив руки на груди; шрам по-прежнему покалывало. Гермиона примостилась в кресле у туалетного столика, Рон сел на его подлокотник.
Билл вернулся с маленьким гоблином, которого он заботливо усадил на кровать. Грипхук проворчал что-то вроде благодарности, и Билл ушёл, прикрыв за собой дверь.
— Извините, что вытащил Вас из постели, — сказал Гарри. — Как Ваши ноги?
— Болят, — ответил гоблин. — Но восстанавливаются.
Он всё ещё сжимал меч Гриффиндора и смотрел странно: полу-агрессивно, полу-заинтригованно. Гарри заметил его желтоватую кожу, его длинные тонкие пальцы, его чёрные глаза. Длинные ступни его, освобожденные Флёр от обуви, были грязными. Он был крупнее домашнего эльфа, но ненамного, куполообразная голова была гораздо больше человеческой.
— Может быть, Вы не помните… — начал Гарри.
— …что я — тот самый гоблин, который провёл Вас к Вашей сокровищнице, когда Вы в первый раз посетили Гринготтс? — продолжил Грипхук. — Я помню, Гарри Поттер. Даже среди гоблинов Вы очень знамениты.
Гарри и гоблин оценивающе смотрели друг на друга. Шрам Гарри саднил. Он хотел закончить беседу с Грипхуком побыстрее и в то же время боялся сделать