спросил Аберфорт.
— Кто-то послал патронуса в виде оленихи к нам для защиты!
— С такими мозгами ты мог бы стать пожирателем смерти, сынок. Разве я только что не доказал, что мой патронус — козёл?
— Ой, — замялся Рон. — Да… ну… я голоден! — добавил он, обороняясь.
Его желудок громко заурчал.
— У меня есть еда, — откликнулся Аберфорт и спустился вниз.
Спустя несколько минут он вновь появился с большим батоном хлеба, сыром и оловянным кувшином с медовухой. Всё это он поставил на небольшой столик перед камином. Ребята жадно накинулись на еду и питьё, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина — все сосредоточенно жевали.
— Хорошо, — начал Аберфорт, когда они, наконец, наелись, и сонные Гарри и Рон опустились в кресла. — Нужно обдумать, как вам лучше выбраться отсюда. Ночью этого делать нельзя — вы слышали, что творится, когда кто-то ходит по улицам в темноте. Они установили чары «кошачьего концерта», и, когда они срабатывают, пожиратели немедленно появляются. Я не уверен, что смогу выдать своего козла за оленя в следующий раз. Подождите, пока не наступит день и не закончится комендантский час. Тогда вы сможете снова надеть плащ и уйти. Выходите прямо из Хогсмида в горы, там вы сможете дезаппарировать. Может, вы встретитесь с Хагридом. Он там где-то прячется в пещерах вместе с Граупом, с тех пор как его пытались арестовать.
— Мы не уйдём, — заявил Гарри. — Нам нужно проникнуть в Хогвартс.
— Не будь идиотом, парень, — возразил Аберфорт.
— Мы должны, — ответил Гарри.
— Что вы должны, — наклонился к нему Аберфорт, — так это выбраться отсюда и уйти как можно дальше.
— Вы не понимаете. У нас мало времени. Нам нужно проникнуть в замок. Дамблдор… Я имею в виду, Ваш брат… хотел, чтобы мы…
Огонь из камина осветил тусклые линзы очков Аберфорта, которые на мгновение стали непроницаемыми, ярко-белыми и матовыми, и Гарри вспомнил слепые глаза гигантского паука Арагога.
— Мой брат Альбус многого хотел, — произнёс Аберфорт. — И люди обычно страдали, пока он претворял в действие свои грандиозные планы. Уходите из школы, Поттер, и уезжайте из страны, если можете. Забудьте о моём брате и его умных схемах. Его нет, он там, где его никто не потревожит, и ты ему ничего не должен.
— Вы не понимаете, — повторил Гарри.
— Разве? — уточнил Аберфорт тихим голосом. — Не думаешь ли ты, что я не понимаю собственного брата? Думаешь, ты знаешь Альбуса лучше, чем я?
— Я не это имел в виду, — Гарри почувствовал, что его мозги плавятся от усталости, после еды и вина. — Я… Он оставил нам работу.
— Работу? — переспросил Аберфорт. — Хорошую работу, я надеюсь? Приятную? Лёгкую? Как раз такую, с какой может справиться неквалифицированный юный волшебник, не делая лишних усилий?
Рон мрачно усмехнулся. Гермиона напряглась.
— Н-нет, это не просто, — подтвердил Гарри. — Но я должен…
— Должен? Почему должен? Он мёртв, не так ли? — грубо прервал его Аберфорт. — Брось это, парень, пока ты не последовал за ним! Спасайcя!
— Я не могу.
— Почему нет?
— Я… — Гарри растерялся; он не мог объяснить и потому начал нападать сам. — Но ведь и Вы тоже боретесь, Вы же в Ордене Феникса…
— Я был, — сказал Аберфорт. — Ордена Феникса больше нет. Сам-Знаешь-Кто победил, всё кончено, и любой, кто притворяется, что это не так, обманывает сам себя. Здесь ты никогда не будешь в безопасности, Поттер, он слишком сильно хочет тебя заполучить. Отправляйся за границу, прячься, спасайся. Лучше всего возьми с собой этих двоих.
Он показал пальцем на Рона и Гермиону.
— Они всю жизнь будут в опасности, поскольку все теперь знают, что они сотрудничали с тобой.
— Я не могу уйти, — повторил Гарри. — У меня работа…
— Отдай её кому-нибудь другому!
— Я не могу. Её должен сделать я, Дамблдор всё объяснил…
— Всё объяснил, говоришь? Да ну! И он всё тебе рассказал, был с тобой честен?
Гарри всем сердцем желал сказать «да», но это простое слово почему-то не могло сорваться с его языка. Казалось, Аберфорт знает, о чём он думает.
— Я знал своего брата, Поттер. Он научился хранить секреты, ещё сидя на коленях у нашей матери. Секреты и ложь — с этим он вырос, Альбус… У него это от природы.
Глаза старика проследовали к портрету девочки над камином. Это была — Гарри как следует огляделся вокруг — единственная картина в комнате. Здесь не было ни фотографии Альбуса Дамблдора, ни чьей-либо другой фотографии.
— Мистер Дамблдор, — довольно робко обратилась Гермиона. — Это ведь Ваша сестра? Ариана?
— Да, — кратко ответил Аберфорт. — Читала Риту Скитер, мисси?
Даже при неярком свете камина было видно, как Гермиона покраснела.
— Нам говорил о ней Эльфиас Додж, — попытался спасти Гермиону Гарри.
— Этот старый чурбан, — пробурчал Аберфорт, сделав ещё глоток медовухи. — Он думал, что от моего брата исходит сияние. Впрочем, так думали многие, включая вас троих, насколько я вижу.
Гарри молчал. Он не хотел высказывать вслух свои сомнения в Дамблдоре, которые терзали его несколько месяцев. Он сделал выбор, когда рыл могилу Добби. Он решил идти дальше по этой извилистой и опасной тропе, которую показал ему Альбус Дамблдор, принять, что ему рассказали не всё, что он хотел бы знать, и просто доверять. Он не хотел снова сомневаться, не хотел слышать что-либо, отвлекающее его от цели. Он встретился с глазами Аберфорта, так похожими на глаза его брата. Такие же яркие и голубые, они и производили то же самое впечатление рентгеновского луча, который изучал его изнутри. Гарри подумал, что Аберфорт знает, о чём он думает, и презирает его за это.
— Профессор Дамблдор очень заботился о Гарри, — тихо произнесла Гермиона.
— Разве? — поинтересовался Аберфорт. — Забавно, сколько людей, о которых очень заботился мой брат, оказались в худшем положении, чем были бы, если бы он их просто оставил в покое.
— О чём Вы? — выдохнула Гермиона.
— Не думай об этом! — оборвал Аберфорт.
— Но это очень серьёзное заявление! — воскликнула Гермиона. — Вы… Вы говорите о Вашей сестре?
Аберфорт взглянул на неё. Он подвигал губами, будто пережёвывая слова, которые он удерживал в себе, и вдруг разразился речью.
— Когда моей сестре было шесть лет, на неё напали три мальчика-маггла. Они увидели, как она колдует, — подглядывали через забор на заднем дворе. Она была ребёнком, она не могла контролировать свои поступки. Ни один волшебник или ведьма не могут этого в столь юном возрасте. Думаю, их напугало то, что они увидели. Они перелезли через забор, и, когда она не смогла научить их фокусу, они несколько увлеклись процессом — попыткой заставить маленькую чудачку прекратить это делать.
Глаза Гермионы казались огромными в свете камина, Рон выглядел так, будто ему стало нехорошо. Аберфорт встал. Он был таким же высоким, как Альбус. Злость и сила боли неожиданно сделали его ужасающим.
— Они сломали её — вот что они сделали. Она больше не могла оставаться собой. Она не использовала магию, но была не в силах от неё избавиться. Магия осталась внутри и свела её с ума. Магия вырывалась из неё, когда она не могла себя контролировать, и временами девочка бывала странной и опасной, хотя обычно она была мила, напугана и безобидна.
— Мой отец отправился за теми ублюдками, которые это сделали, — продолжил Аберфорт, — и набросился на них. За это его заперли в Азкабане. Он никогда не объяснял, почему он это сделал, поскольку Министерство и так знало, какой стала Ариана. Её хотели запереть навсегда в больнице Святого Мунго. Они считали, что девочка представляет серьёзную угрозу для Международного Положения о Секретности, поскольку она нестабильна, поскольку периодически из неё вырывается магия, когда она не может больше сдерживать её в себе. Мы должны были содержать Ариану в тишине и безопасности. Мы переехали, сказали, что она больна, и моя мать присматривала за ней, пытаясь сделать всё, чтобы она была спокойна и счастлива.
— Я был её любимцем, — сквозь морщинки Аберфорта и сквозь его спутанную бороду, казалось, проглядывал грубоватый школьник. — Не Альбус, нет. Тот всегда сидел в своей спальне, когда был дома, переписываясь с «самыми знаменитыми магами современности», — с иронией произнёс Аберфорт. — Он не хотел докучать себе заботой о ней. И она больше всего любила меня. Я мог уговорить её поесть, когда это не получалось у матери, я мог успокоить её во время приступов, а когда она была тихой, она помогала мне кормить коз.
— Потом, когда ей было четырнадцать… Смотрите, меня там не было, — уточнил Аберфорт. — Если бы я был, я бы её успокоил. У неё был приступ, моя мать была уже не так молода, и… это был несчастный случай. Ариана не смогла с этим справиться. И моя мать погибла.
Гарри почувствовал жуткую смесь сочувствия и отвращения; он не хотел больше ничего слышать, но Аберфорт продолжал говорить. Гарри задумался, как давно последний раз Аберфорт рассказывал эту историю, если он вообще когда-либо об этом говорил.
— Это положило конец кругосветному путешествию Альбуса и Доджа. Они оба вернулись домой на похороны матери, затем Додж уехал один, а Альбус остался, взяв на себя роль главы семьи. Ха!
Аберфорт плюнул в огонь.
— Я бы присматривал за ней, я ему сказал, мне плевать было на школу. Я бы остался дома и сделал бы это. Но он сказал мне, что я должен завершить своё образование, а он возьмёт на себя обязанности нашей матери. Какая неудача для мистера Гения! За присмотр за полусумасшедшей сестричкой не дают призов. А нужно было смотреть каждый день, чтобы она не взорвала весь дом. Пару недель Альбус
