Гарри Поттер и Огненный кубок(harrypotter.internetmagazin.ru)

подобного ему не приходилось испытывать ни перед одной игрой в Квиддитч — даже тогда, когда играть надо было против Слитерина, в решающем матче за Кубок. Гарри все труднее становилось даже думать о будущем: вся его жизнь казалась предисловием к Первому заданию — и им же, судя по всему, она должна была закончиться…

Он не смог бы объяснить, каким образом Сириусу удастся облегчить ему исполнение неведомой, но наверняка сложнейшей и опаснейшей волшебной задачи на глазах у сотен зрителей; и все же — увидеть дружеское лицо — это в его положении уже кое-что. Гарри написал Сириусу, что он будет в гостиной у камина в назначенный час, и вместе с Эрмионой они потратили немало времени, придумывая, как бы отвадить всех незваных гостей на это время. Если другого выхода не будет, решили они, придется потратить мешок Бомб-вонючек. Правда, они от души надеялись, что удастся обойтись без этого — Филч бы от них и мокрого места не оставил.

Тем временем, жизнь Гарри стала гораздо ужасней, потому что Рита Москита напечатала свою статью о Трёхмаговом турнире — и она оказалось на самом деле колоритным жизнеописанием Гарри Поттера. Большую часть передовицы занимала фотография Гарри; статья (заполнившая страницы номер два, шесть и семь) рассказывала только о Гарри; имена Бобатонского и Дурмштрангского защитников примостились на последней строчке, а о Седрике вообще не было ни слова.

Статья вышла в свет десять дней назад, а у Гарри даже при мысли о ней в желудке жгло и отвратительно тошнило от стыда. Рита цитировала нечто такое, чего он никак не мог сказать — и уж тем более в той кладовке для метел.

Я думаю, свои силы я унаследовал от родителей, и я знаю, что они бы мною сейчас гордились, если бы могли меня видеть… да, иногда, по ночам, я все ещё плачу о них, и не стыжусь в этом признаться… Я уверен, что выйду из турнира целым и невредимым, потому что они позаботятся обо мне…

Но на этом Рита не успокоилась: вдобавок к переработке его «э-э» и «гм-м» в длинные и тошнотворные пассажи, она взяла интервью у других учеников по поводу его биографии.

Гарри, наконец, нашел в Хогвартсе свою любовь. Его близкий друг, Колин Криви, сообщает, что Гарри частенько видят в обществе некой Эрмионы Грангер, неотразимо хорошенькой девочки из семьи Магглов, которая, как и Гарри, является одной из первых учениц.

И с самого момента публикации Гарри беспрестанно осыпали цитатами из злосчастной статьи, сопровождая их ехидными комментариями — в основном, конечно, Слитеринцы.

'Платочек не нужен, Поттер, если вдруг захочется всплакнуть на Преобразовании?'

'С каких это пор ты — лучший ученик, а, Поттер? Или ты имел в виду школу, которую вы решили основать вместе с Лонгботтомом, на двоих?'

'Эй, Гарри!'

'Вот именно! — вырвалось у Гарри: с него на сегодня решительно хватит. Он резко затормозил на своем пути по коридору и развернулся. — Я как раз только что закончил реветь по моей покойной мамочке, а теперь, пожалуй, продолжу…'

'Нет, я просто… ты… ты уронил свою ручку'.

Это была Чоу. Гарри почувствовал, как жар подступает к лицу.

'А… да… извини', — пробормотал он, принимая перо.

'Гм… желаю удачи во вторник, — сказала она. — Я правда надеюсь, что у тебя все получится'.

В результате Гарри почувствовал себя полным идиотом.

Эрмионе тоже доставалось, но она ещё не дошла до того, чтобы орать на любого, кто подвернется под руку; если уж на то пошло, Гарри просто восхищался ее самообладанием.

'НЕОТРАЗИМО ХОРОШЕНЬКАЯ? Это она-то? — взвизгнула Панси Паркинсон, едва завидев Эрмиону по прочтении статьи Риты. — Это с чем же она сравнивала, с гиббоном, что ли?'

'Не обращай внимания, — с достоинством произнесла Эрмиона, высоко держа голову и словно не слыша хихиканья слитеринок. — Просто не обращай внимания, Гарри'.

Но Гарри не был на это способен. Рон не сказал ему ни слова с тех самых пор, как сообщил ему о наказании Снэйпа. У Гарри было возникла надежда на примирение — два часа вместе взаперти после уроков, когда они должны были мариновать крысиные мозги в подземелье вроде бы давали такой шанс — но тут-то как раз и вышла Ритина статья. И Рон явно уверился в своем подозрении, что Гарри наслаждается всеобщим вниманием.

Эрмиона не в шутку злилась на них обоих; она металась от одного к другому, пытаясь заставить их прекратить этот бойкот, но Гарри уперся: он не станет первым заговаривать с Роном, пока тот не признает, что Гарри не подкладывал в Кубок записки со своим именем, и не извинится за обвинение во лжи.

'Не я первый начал, — упрямо повторял он. — Это его проблемы'.

'Ты по нему скучаешь, — нетерпеливо настаивала Эрмиона. — И я ЗНАЮ, что он тоже…'

'СКУЧАЮ? — возмутился Гарри. — Ничего я по нему не скучаю…'

Но это было бессовестное вранье. Гарри очень хорошо относился к Эрмионе, но Рон — это совсем другое дело. С ним можно было как следует посмеяться, и не приходилось большую часть времени проводить в библиотеке. Гарри все еще не удалось освоить Призывающее заклинание — словно заело — и Эрмиона настояла, чтобы он налег на теорию, уверенная, что это поможет. В результате чуть не все перерывы на обед уходили на зубрежку всяческой литературы.

Виктор Крум тоже не вылезал из библиотеки, и Гарри не мог понять, что он затевает. Учится? Или ищет каких-то подсказок к надвигающемуся Первому заданию? Эрмиона часто жаловалась, что от Крума житья нет — не то, чтобы она что-то лично против него имела, просто его присутствие гарантировало, что к книжным полкам, как магнитом, притягивались стайки прыскающих в кулачки девочек, чтобы лишний раз поглазеть, и этот шум ее раздражал.

'Он даже не симпатичный! — сердилась она, сверкая глазами в сторону крючконосого профиля Крума. — Они за ним бегают только потому что он знаменитый! А небось и не посмотрели бы, если бы он не умел делать этот Винт Болонского…'

'Финт Вронского', — сквозь зубы поправил Гарри. Помимо того, что он предпочитал правильное произношение, когда речь шла о Квиддитчной терминологии, его отдельно доставало то, что он очень хорошо представлял, какое выражение лица было бы у Рона, услышь он про Винт Болонского.

Странно, но факт: когда грядущее приводит вас в ужас, и вы готовы на все, лишь бы как-то удержать время, оно приобретает гадкую привычку нестись галопом. Дни, остававшиеся до Первого задания, полетели так, будто кто-то ускорил движение часовых стрелок как минимум вдвое. Едва скрываемая на людях паника уже не оставляла Гарри ни на минуту, следуя за ним всюду так же усердно, как и ядовитые замечания по поводу статьи в 'Ежедневном оракуле'.

В последнюю перед заданием субботу, все школьники, начиная с третьеклассников и старше, получили разрешение побывать в Хогсмид. Эрмиона сказала Гарри, что ему не помешает выбраться из замка хотя бы какое-то время, и ей не пришлось долго его в этом убеждать.

'А как же Рон? — напомнил он тем не менее. — Разве ты не хочешь пойти вместе с ним?'

'А… ну… — Эрмиона чуть порозовела. — Я думала, мы все могли бы встретиться в Трёх Метлах…'

'Нет', — отрезал Гарри.

'Ой, Гарри, ну это же так глупо…'

'Я пойду, но с ним встречаться не буду, и вообще надену свой Плащ-невидимку'.

'Ах так, ну и ладно, — огрызнулась Эрмиона. — Только я терпеть не могу разговаривать с тобой, когда ты невидим, так и знай — каждый раз сомневаешься, то ли ты есть там, куда я смотрю, то ли нет'.

Итак, Гарри набросил на себя Плащ-невидимку еще в коридоре, спустился вниз, и они с Эрмионой отправились в Хогсмид.

В Плаще Гарри чувствовал себя волшебно свободным; он видел проходящих мимо школьников на входе в деревню, и хотя большинство шло со значками 'Болейте за СЕДРИКА ДИГГОРИ', в кои-то веки до него не доносилось злобных фраз, и никто не вспоминал пассажей из той дурацкой статьи.