— В городе? Это то ты называешь городом? Это не город, мой мальчик! Это в лучшем случае крепость, — заметил Валент, наклонившись к огню. — Прейдет время, ты увидишь настоящие города. Самый прекрасный из них Константинополь, столица империи. Его называют просто — город. В Азии есть — Антиохия, в Египте — Александрия. В этих городах обитает множество людей, кипит торговля и процветают ремесла. Из них в синюю бесконечность морей уходят купеческие корабли с трюмами полными товаров. Творения великих мастеров украшают эти города. Их улицы вымощены камнем, а не гнилыми бревнами. Дома сделаны из кирпича и покрыты черепицей. Высокие каменные стены защищают их. По акведукам с гор десятки тысяч людей получают прозрачную воду. Роскошные дворцы, громоздящиеся храмы, триумфальные арки и колонны — все это есть в таких городах.
— Почему же ты не остался в одном из этих красивых мест? — с волнением произнес малыш. — Там, наверное, так хорошо, так чудесно! Там, наверное, совсем не бывает страха и голода.
— Это не так. Величественные города опасны. В них властвует страх. Их постигают голод и эпидемии. Богатство римлян притягивает врагов. Но хуже всего — коварные императоры. Их интересует только утоление своих аппетитов: власть, золото, высасываемое из подданных беспощадно. Они жестоко убивают соперников, но они не в силах спасти остатки былого величия Рима. Они только губят их.
— Но разве не бог дарует императорам власть над подданными? — удивился Амвросий. — Разве не из его рук они получают венец?
— Бог? Они берут ее сами! Нынешний цезарь Юстин начал с ублажения дряхлеющего Юстиниана. Получив титул куропалата, начальника охраны дворца, он вскоре взошел на престол.[50] Тайком, в отдалении от жителей столицы, его провозгласили императором. Признание подданных он покупал подачками, раздавая подарки и прощая долги. Может показаться, будто Юстин хотел облагодетельствовать всех. Но первое, что он сделал — это приказал тайно убить своего родственника, возможного претендента на трон. В исступлении Юстин с императрицей Софией топтали голову несчастного. Сейчас этот коварный правитель уже старик. Но тот, кто сменит его, будет таким же и последующий тоже. Боги здесь не причем. Владыкам империи выгодно прикрываться ими.
Мальчик внимательно слушал. Дыхание его почти остановилось, даже язык не мог повернуться во рту. Видя замешательство, в которое пришел ребенок, Валент улыбнулся. Морщинки собрались у краев рта на недавно выбритом лице.
— Нет ничего особенного в том, что я сказал. Успокойся. Со временем знания научат тебя выбирать безопасные пути. Если конечно ты захочешь идти по ним в жизни.
— А как же города? — нерешительно произнес Амвросий.
— Не нужно быть очень мудрым, чтобы жить в них как простой человек: лавочник, ремесленник или слуга. Необходимо лишь все сносить — произвол чиновников, жадность правителей, оскорбления. Но если хочешь что-то изменить, пусть даже самую малость, тогда те, кто властвуют над ними, оказываются против тебя. Так мы и становимся беглецами. Многие стремятся укрыться здесь — за Дунаем. Тут не властен император, нет его слуг и солдат, нет жадных и жестоких вельмож. К последним некоторые прежде отнесли бы и меня. Немало беглых рабов или землепашцев живут среди склавин. Ты не встречал таких?
— Нет, — смущенно ответил ребенок, воображение которого все еще заполняли картины сказочных городов и жестокости тиранов. Он представлял высокие дома, прочные стены, толпы веселых ярко одетых людей на улицах. Но он одновременно чувствовал и опасность, которую таили неизвестные переулки судьбы.
— Время не терпит. Нужно разделить его с делом, — важно произнес римлянин. — В этом доме отныне предстоит постоянно жить полусотне готов вместе с лошадьми. Раз в тридцать дней они будут уезжать, возвращаться в свои селения. На смену им будут прибывать другие. Когда начнется война, все готы отправятся в поход с князем.
— Они пойдут в империю? — полюбопытствовал мальчик.
— Да, скорее всего. Спать ты будешь вот тут, — Валент указал на шкуру застилавшую лавку у бревенчатой стены. — Вещи сложи прямо под ложем. Дальше я отгорожу комнату для себя. Занимай место, располагайся. Готы скоро придут. Сейчас они охотятся вместе с князем. Они привезут мясо, если повезет. Мы должны сварить кашу. Крупу нам уже прислали. Я сейчас схожу за рабынями. Они помогут.
Мальчик взглянул на мешки стоявшие в ряд у стены. Потом поднялся и принес свою льняную сумку, сшитую им еще летом. В ней лежало немного вещей. Амвросий достал аккуратно завернутый в ткань нож, а сумку сунул под лавку. Шкура, на которую он сел, оказалась большой и теплой. Накрывшись шубой на ней можно было удобно спать, даже если бы погас огонь.
— Чувствую, ты находишь жилище уютным, — заметил Валент. — Больше не хочешь в большие города?
— Только с Давритом и его воинами. Только со склавинами! Им не страшен никакой император. С ними всегда так спокойно, — ответил мальчик, пряча под шкуру любимый нож.
— Этого точно не скажут жители Византии, месяцев так через шесть. Ты же не заметишь ничего стоящего в дыме пожаров и в шуме грабежей. Красоту нужно постигать иначе, с мечом стоит лишь отвоевывать для нее будущее.
7
Десятки художников трудились на лесах у высокой стены.
Разглаживая морщины на гладко выбритом лице ухоженными пальцами, Юстин наблюдал за работой. В молчании за его спиной стояла свита: придворных, гвардейцы, евнухи и рабы. Воздух наполнял вкус горелого масла светильников — работа шла без остановки.
— Я хочу, чтобы всем было видно, что бог и ангелы поддерживают меня, — надорвано произнес император, отвернувшись от стены. — Пусть ангелы окружают меня, словно моя стража. Спишите их с кандидатов, наконец![51] Вот они в белых одеждах за моей спиной! Бог же должен быть надо мной, но лицо его и позу нужно нарисовать милостивую — благословляющую. Это все чего я хочу.
Голос император был дряхлым.
— Да, божественный, — пролепетал низко склонившийся человек.
— Видно это сейчас? — возмутился Юстин, поднимаясь на носилках, которых уже давно не покидал. Ноги августа не ходили, а все тело страдало последствиями прежних невоздержанных удовольствий. — Кто это видит?
— Светлейший владыка, ты прав, как и всегда.
— Кто это? Это ты, Аркадий? — сощурил старческие глаза император.
— Да, божественный.
Толстый евнух в расшитых золотом одеждах цвета морской волны низко поклонился властелину империи. Приятно зазвенели золотые цепи и обручи. Покорность, а с ней и доброжелательность отобразились на светлом лице сановника. Тонкие ароматы источало его вздобренное маслами тело.
— Я не брал тебя с собой! Зачем ты здесь?
— Меня прислал цезарь Тиверий, мой господин.
— Разве я не говорил, что мирские дела не занимают меня по утрам! Государственные вопросы не должны отвлекать меня и в другие части дня.
— Прости мою дерзость, божественный август, но я думаю, что композиции не достает красок. Пурпур слишком затмевает цвета. Если изобразить небо в более темных тонах, то облик фигур лучше выступит на общем фоне.
— Это не будет слишком мрачно, слишком походить на грозу, Лев? — спросил император, щуря полубезумные глаза.
— Нет, божественный, — ответил худощавый человек с черной бородой и маленьким глазами. — Так действительно выйдет лучше.
— Добавьте синего, — повелительно произнес август. — Чего хочет мой сын и соправитель?
— Он принимает делегацию из Маркианополя. Наши люди сообщают: как только господь вновь явит
